Мы шли. Сгущался сумрак синий,
платаны сыпали листвой
и словно тучи кроны пиний,
чернея, шли над головой.
Великий город, в ночи тогу
одет, безлюдел; понемногу
дневные гулкие басы
стихали, обнажая вечность, -
его песочные часы
показывали бесконечность,
как половинки цифры восемь,
упавшей на бок, только осень
в те дни - не Форум древний, ни
этрусков помнящая глина -
была, казалось ей сродни,
ни сон базилик Эсквилина.
Мы шли, и глаз луны вдали
на небе чёрном тень земли,
сомкнув единственное веко,
перекрывала, и скорей
во тьме, чем в свете фонарей
фасад семнадцатого века
пред нами проступал. Вдвоём
мы заходили в этот дом -
бесшумные, подобны теням.
Наверх по мраморным ступеням
мы шли; когда-то не любим,
снаружи оставался Рим.
Боясь ненужными, не теми,
словами лишними спугнуть
остановившееся время,
мы внутрь спешили проскользнуть.
И тотчас что-то за дверями -
что точно, мы не знали сами, -
равно хранящее тепло
любви и отпечатка торса
знакомого на простыне,
и стыд, подмешанный к вине, -
всё, чем - упрямое упорство -
так долго сердце небрегло, -
нас поднимало и несло,
как лошадей по виа Корсо.
январь 2014