С песней одинокого сверчка
Поступью тяжёлою тоска
Входит в позабытое жилище,
В сумраке холодном что-то ищет;
Судорожно шаря по углам,
Видит всё, что скоплено веками,
И перебирает этот хлам
Старыми корявыми руками:
Памятные мыли о ночном
Пламени, которое погасло,
Горькую досаду обо всём,
Что давалось трудно и напрасно,
Письма (этот юношеский бред)
С высотою искренних признаний,
Временные радости побед,
Неизбежность разочарований…
Всюду гробовая тишина,
Словно долгой жажды утоленье –
Что-то между прихотью и ленью,
Среднее от бодрости до сна.
Кажется, черта подведена.
Наступает переосмысленье.
Я унял бессмысленную прыть,
Чтобы нечто ценное открыть.
Зная, как полезно созерцанье,
Как спокойно надобно любить,
Я могу далёких звёзд мерцанье
С сущностью своей соединить.
Будут все, оставившие след
Пусть неброский, но приятный сердцу,
Отворять невидимую дверцу
В память многих миллионов лет.
И когда, залито светом молний,
В громовых раскатах всё дрожит,
О любви безрадостной, безмолвной
Мудрому твердить не надлежит.
Ибо нет преград для светлой мысли,
Нет препятствий на пути к мечтам.
Счастье – в абсолютном бескорыстье,
И любовь всесильна только там.
(19.11.1991)