Безусловно, кабы до’ ночи
пир прощальный не утих,
Одиссею Капитонычу
никуда бы не уйти.
Но, сознательно не лопая
на дорогу кулебяк,
он с женою Пенелопою
распрощался натощак.
Удалого Одиссея нам
всем известная жена –
Пенелопа Алексеевна
стала дома ждать одна.
Ухажоры – жоры, вадики –
атакуют на скаку…
И она, чтобы отвадить их,
стала к ткацкому станку.
Море брызгами усеяно –
и сверкает, и горит…
Пенелопа Алексеевна
ткёт - и на море глядит…
Было сладко дожидаться ей,
а вернулся капитан –
Пенелопа в ажитации
перевыполнила план!
Тут, как видите, существенно
(знаю: верите вы мне)
то, что личное с общественным
сочетается вполне!
В магазине на прилавочке
Разных тканей – много мер.
А торгует в этой лавочке
Хаим Лейбович Гомер.
1950.
Стихи начертаны автором – тогда студентом-первокурсником филфака – на полях учебника И.М.Тронского «История античной литературы». Никакой идеи, кроме чистого озорства, они не содержат изначально, - клянусь всеми своими 80-ю + тремя годами и двумя с лишком тысячами лет своего второго "я" - Афулея Первого! Поэт (уже тогда проникнутый, как это видно из текста, античным духом афулизма), вскоре загнал учебник на чёрном рынке в голодную минуту вместе с маргиналиями – может, кто-то хранит, прошу передать в Харьковский литмузей! (в Харькове я учился в педагогическом институте имени (клянусь жизнью) Сковороды!