Уж выпал снег, умолкли птицы,
И только мерный стук колес вдали
Тревожит слух – там поезд мчится
Из этой осени долой. В пыли
Вагоны. Рельсы, шпалы мерно
Ложатся под состав, и машинист,
Чай выпив, подустал наверно,
Но смотрит на пейзажи вниз…
Туда, где поле, чуть укрывшись
Неясным, редким снегом, чуть дрожит –
То ветер, будто бы забывшись,
С колосьями играет. Камыши
Вдоль речки безымянной стройно
Стоят, укутанные пеленой.
Так мирно здесь, и так спокойно
Казалось машинисту. Но иной
Пейзаж встает передо мною:
Я вижу солнце, вижу, как горят
В его лучах березы. Роет
Зайчишка в корне нору, и парят
В небесной глубине синицы,
И поезд мчится, поднимая снег,
Кружа его, как будто спицы
У бабушки в руке. Вдруг быстрый бег
Лисицы рыжей прерывает
Труды косого – тот уже в кустах,
Уже у леса… Завывает
Чуть слышно волк в дали. У зайца страх
В глазах. Он видит по-другому
Все тот же лес, и речку, и кусты…
Не может он, махнув рукою,
Как машинист, иль я, уйти, пустым,
Отсутствующим, безучастным,
Случайным взглядом будто бы взглянув
На полотно, и беспричастным
Уйти. Здесь жизнь его. Опять свернув,
Вернулся к корню, роет нору.
Лиса бежит. Еще шажок, и – все!
Но – нет. Закончил заяц в пору
Свое строительство. Его трясет,
Сердечко бьется, но он в доме!
Его достать не сможет ни лиса,
Ни волк – никто. Косой спокоен,
Но видит он уже лишь небеса,
И точку малую – синицу,
Трудящуюся над своим гнездом.
Иное видит эта птица,
Но мы о том поговорим потом!