Гранитные сфинксы молчанье хранят
Как Китеж сквозь время встаёт Ленинград
В блокадном кольце - в этом сне не проснуться
Он странный и близкий - рукой дотянуться
Под градом свинца с Дудергофских высот
Плюющейся Берты осколком в висок
Бризантным полётом, живое сметая
От точной наводки. С Бадаевской гари
Вся горечь и сладость на все девятьсот
Голодных смертей начинает отсчёт
Столбом чёрной копоти с Южной рогатки
Вступает со смертью в неравную схватку
И город, в прицел орудийныхх стволов
В руинах сжимает винтовку отцов
Под жёсткие сводки с фронтов Левитана
От призрачных муз до рабочей заставы
Единым горнилом зажаты в капкан
Он кровью исходит за Невский плацдарм
В раскрученном молохе плотью сгорает
Не плачет, он молча во мгле умирает
Распят чёрной свастикой, в муках венца
Он точкой отсчёта стучится в сердца
Крестами слепых под обстрелами окон
От тёмных квартир, где застыли до срока
В немом ожидании завтра - глаза
Где льдом по щеке замерзает слеза
Где крик матерей застревающий в горле
Над детским теплом потаённую скорбью
Там небо сквозь гул канонады не спит
И лица сливаются в серый гранит
Там сгустком отчаянья теплится вера
В слабеющем вздохе - что жив, не отвергнут
Что в стужу кольца, через ладожский лёд
в растерзанный голодом город идёт
Надежда. И день увеличится хлебом
И жизнь сохранит в умирающем теле
Мой город, под небом сливаясь с волной
Там ритмом по венам стучит метроном
Пульс тише и тише - в такт не попадает
И очи застывшие в небо взирают
Где сон Пискарёвки от братских могил
В объятьях безжалостных всех уместил
Там суетность слёз. И живым не остаться
Там души, замученных в прах Ленинградцев.
Там Мужество шепчет Надежде - не зря
И быт поднимается в ранг Бытия
И тайна наследий печатью столетий -
Нетленная память - как дань поколений.