В курортном отеле, в номере из бардака,
В том крае далёком где не ступала чернавки нога.
Жили три друга танцуя с вином менуэт,
Один был вояка другие поэт и атлет.
И часто к ним в гости со свитою змей забегал,
И вечером каждым в их номере был карнавал,
А после гуляний под струи речей и вина,
Часы замирали и жизнь им казалась мутна.
Но как то однажды вдруг к ним подселисись жильцы:
Две девы прекрастных, к тому же ещё близнецы.
И с этого дня поутихли слегка карнавалы,
Жизнь стала яснее и свет просочился в подвалы.
И каждому другу понравились эти девицы,
Но сложно делить и ни кто не решился женится.
Порядок с девицами тоже порог перешёл,
И каждый их ласкою был сокрушён.
Одна рыжевата, другая блондика льняная,
Да только манила их шорохом тайна ночная.
Летели так сладко иль дни, иль года,
Но всё же однажды случилась беда:
Девы вечером как-то устали скучать,
Для забавы пошли по отелю гулять,
К соблазнителю змею их в дверь затянуло.
И к губам их за дверью так сладко прильнуло
Из бокала манящего зелие дурмана,
Что рассудок стянуло петлёю аркана.
А потом полились непотребства изыски,
Обернулась развратом для них эта вписка.
И в забвении утром домой воротились,
Позабыв что тварили, где ночью ютились.
Их умы охватило внушением сонным,
И при тьме их тянуло к утехам греховным.
Ночью каждой их змей призывал на порок,
И он знал что они переступят порог.
А под утро на цирлах домой приходили,
Долго дней под коварным гипнозом бродили.
Не заметил вояка и даже атлет,
Только утром одним заподозрил поэт,
Что девицы лежат с задымлённым сознанием.
Для разгона дымов он прочёл заклинание,
И одну колотить в отвращении стало,
А вторая на кухне спокойно стояла.
И на крики беды одного близнеца,
Ветер в номер принёс её мать и отца.
И вояка хромая с пожухлым беретом,
Гнев отца потушил по совету атлета.
А поэт вытерал бедной матери слёзы,
И печаль прогонял сея по полу розы.
И в итоге забылся порочащий стыд,
Девы вместе с семьёю покинули крит.
Только в воздухе плавать остался вопрос:
Что ж вторая близняшка стояла без слёз?