И вот стоит старик среди мальчишек,
Еще силен и словом, и умом,
О нем писали на страницах книжек,
Глаза горят печалью и добром.
Прошел через пожары и сомненья,
Стоял у трона и шутил легко,
И навсегда вошел в стихотворенья,
Его увез я очень далеко.
Заметил в антикварной лавке сразу,
Он был на Будапешт такой один,
Казалось, что я потеряю разум,
Кто он слуга? А, может, господин?
В отеле мы беседовали часто,
И за вином не замечали ночь,
И ссорились, и спорили напрасно,
Пытаясь объясниться и помочь.
И это было словно навожденье,
В его глазах историю читал,
Шут пережил пожары и сомненья,
И сам себе построил пьедестал.
Пусть там внизу загадочные клетки
На коврике потертом от времен,
И на лице морщины, словно метки,
Немало пережил страданий он.
Я перед ним и сам теперь юнец
И слушаю его слова и речи,
Пусть говорит непризнанный мудрец,
Я рад случайно неслучайной встречи.
Быть может стану я чуть-чуть мудрей,
Сегодня клоунов у нас довольно,
И очередь из маленьких людей-
Смешить и падать на земь добровольно.
О, времена! О, нравы! О, грехи!
Уже пора бы всем остановиться,
Но маски слеплены, хотя еще мягки,
И не узнать нам истинные лица.
Когда застынет глина навсегда,
Мы потеряем свежесть нашей кожи,
И понесем тогда через года
До неприличия смешные рожи.
Нам не стоять у трона короля,
Мелки вожди и ненадежна свита,
И бродим мы по свету почем зря,
И понимаем - наша карта бита.
Застынут маски и поймают миг,
До шутовства им далеко сегодня,
Сквозь слезы улыбается старик,
Шут короля бывает благородней.
И я горжусь, что выпала мне честь
С Шутом дружить и плакать, и смеяться,
Когда друзья такие рядом есть,
Все в этой жизни будет получаться.