Милая! Душа моя поникла,
Как увядший в засуху бутон,
И аккорды жизненного цикла
Не звучат с мечтами в унисон.
Видел я во сне луну над замком
И вокруг пугающие рвы.
Дева с поразительной осанкой
Вышла из полночной синевы.
И меня без всяких предисловий
За руку ввела в безлюдный зал
И зажгла времён средневековья
Свечи у подножия зеркал.
На столе стояли два бокала,
В неком - яд, разбавленный вином,
А в другом, как мне она сказала, -
Кровь её с любовным волшебством.
Выбор мой – один из них и разом:
Яд ли горький либо страсти зной!
И на случай пауз и отказов
Две тигрицы встали за спиной.
Вспомнил я твои уста и руки,
Поступь лебединую и взгляд
И шепнул: «Пусть лучше будут муки,
Чем любовь, похожая на яд!»
Осушил сосуд глотком горячим,
Пол качнулся, и взыграла кровь.
Понял я, что выпил наудачу
Залпом долговечную любовь.
Пояснила дева, выпивая
То, другое, рдяное вино:
«Женщин этот яд не убивает,
А любить - природой суждено!»
Не дурнушка и не злая фея,
Гостья сна из мглы далёких лет,
В зеркало шагнула - на аллею,
В дымчатый сегодняшний рассвет.
Вот они, знакомые рябины,
Стать каштанов, клёнов и дубов,
У крыльца - цветочные картины
И за речкой - коврики лугов!
Незнакомка голову вскружила
И исчезла в утре, словно блик,
Навсегда собой заворожила
В гуще тех событий и интриг.
Милая взглянула исподлобья:
- Не узнал ты в сумраке меня!
Этой девой из средневековья
В этот мир к тебе явилась я.
Это я тебя околдовала,
Это я с тех лет тебя ждала,
Слёзы сердца были в тех бокалах
И ни капли яда или зла.