На старом тракте сообщенья,
Меж двух центральных городов,
Стоит невзрачное строенье,
Вертеп безумцев и воров.
На крыше щели верстовые,
Дощатый косится фасад,
На двери ручки две гнилые
И разоренный палисад.
Забита накрест пара окон,
Наличник плесенью зарос,
В углу махровой паутины локон,
Разбросан по полу овес.
Но все ж горит свеча сальная,
Над дверью в черном фонаре,
И ждет хозяйка молодая
С блудливой страстью на лице.
Любому будет она рада,
Любого примет под крыло,
Лишь бы была за то награда,
Лишь было б золото дано.
Она не смотрит на одежды,
Не смотрит на клинок в крови,
Ты только дай ей две надежды:
Любви на ночь и звон монет с руки.
И каждый вечер, в час закатный,
Сверкая золотом во рту,
Когда дрожит огонь привратный,
Она накроет пир в углу.
Всю ночь кричат не умолкая,
В хмельном угаре торгаши,
Она ж с улыбкою ласкает
Любого, давшего гроши.
Течет вино рекой безбрежной,
И лица в копоти плывут,
Окинет всех сидящих взором нежным,
Кого же нынче оберут?
И вот, картежники, упившись,
На все готовы для нее,
Ведь в полумраке, кровь, пролившись,
Во тьме похожа на вино.
Да пусть, она околдовала,
Наперебой кричат они,
К вину устами вдруг припала,
Блеснули тускло острые клыки.
Неважно, что под кожей скрыто,
Пусть у нее вся грудь в крови,
Сейчас, весь отдуваясь сыто,
Хочу вкусить ее любви.
И взглядом томным ум пленяя,
Она уводит их наверх,
Оттуда слышаться стенанья
И чей-то злобный дикий смех.
Наутро, выйдя утомленной,
Хозяйка сложит пояса,
Сегодня снова обагренной,
Довольна дьявола коса.