Был сад, продрогший от сирени.
В нём бедный домик голубел,
в котором стены отсырели,
а пол — предательски скрипел.
Я шёл туда меж звёзд и вётел —
и брёл оттуда по утрам,
когда ряды помойных вёдер
выстраивались тут и там.
Я не испытывал азарта
и не был в радостном бреду.
Я знал: вот-вот наступит завтра,
когда я больше не приду.
Грозы недоставало маю!
Я днём и ночью грома ждал.
(Чего ждала она — не знаю.
Особо спрашивать не стал.)
Не голося, не обещая,
мы губ не прятали сухих,
лишь неумело замещая
друг другу — временно — других.
И как-то раз, когда на воздух
я в полночь вышел на крыльцо,
мне просияло в дымных звёздах
меня зовущее л и ц о!
Наутро садик стал мне тошен.
Сирень вдруг сделалась дряблей…
Ах да! Я ей остался должен.
Пятнадцать, кажется, рублей.