От начала половина,
Половина до конца.
Словно шкурка мандарина
Кожа бритого лица.
Половина пальцев на руках,
Половина истины в строках.
Половину времени работа,
На работе – пыль да рвота.
Родная, меня не тронь,
Спёкся твой Славка.
Промеж ногами потух огонь,
Между лопаток выросла бородавка.
В беса-душу-мать, ей-Богу!
Страшно так - сметана киснет.
Я на дальнюю дорогу
Поплюю – пускай раскиснет.
Хоть бы попробовать перед вечностью
Творчества досыта, ласку нимф.
Благословить, взмахнув конечностью,
Вырезать из консервной банки нимб…
И судить! Хочу такого права.
Коленопреклонные застыли окрест:
- Хвала и слава тебе, Слава!
Добро пожаловать на крест.
Врёшь, погоди, давай разберёмся,
Растычем всё по закону.
Бери топор: разомнёмся!
До звону.
Небо ваше сделаю, как железо,
И землю вашу, как медь.
Сердечные свежие срезы
На солнце будут алеть.
Враждуйте, народы, но трепещите!
И правды ищите, ищите, ищите!
Найдёте - надёжнее схороните,
И дальше легендой о правде живите.
В ваши руки – судьба ваша,
И огнь поядающий – в ваши руки.
Заварили кашу.
Из муки' и 'муки.
Брат прёт на брата - беда,
Ещё и сопят от усердия.
Встаю с трона суда,
Взбираюсь на трон милосердия.
Всё! Разошлись! Кому говорю, сволочь?!
Сучья порода, Божья роса.
Хватит кости друг другу толочь -
Переполнены небеса.
Бессмертие… А стоит ли мир огромнить?
По сравненью с шестнадцатью и сорокет – вечность.
А, если ты старше всего, о чём можешь вспомнить -
Теряется само понятие: человечность.
Всемогущество – оно ложно.
Без верха нет низа – и всё, привет.
К примеру: у жены отнять мужа можно,
А отнять любовь к мужу – нет.
Богом быть – тяжёлая работёнка,
К тому же: небезопасная.
Чувствую: любит меня бабёнка,
А подсадить на крест – несогласная.
Но что делать, милая, коли никак иначе?
Чтоб услышали, говорят не ртом.
Сердцем распоротым, кровавым плачем,
Намозоленным хребтом.
Другое дело: может смолчать?
Какая, в сущности, разница?
Я-то всё знаю, зачем вещать?
Тем более, если в перспективе: задница.
В общем, вопросов – непроходимая лазь,
Сам Бог в ней ногу сломит.
Скорей бы осень: дожди да грязь,
Что смоет дождь - в грязи утонет…
И всё-таки: славная придумка - жизнь.
Кто, Боже, тебя надоумил?
Или это был просто каприз?
Сидел в одиночестве, лицо угрюмил,
Вдруг сам себя по лбу: шпень! –
Искры посыпались - стали звёзды.
Пошаманил – глядишь: огородик, плетень,
В поле – сосенка, птицы в гнёздах.
По себе знаю: с тоски икается,
А начнёшь мастерить –
Остановиться не получается,
За уши не оттащить.
Притомился, но рад: красота - закачаешься!
А показать некому.
Помаешься, отчаешься -
Слепишь человека.
«Оглянись, - мол, - стервец:
Чудо какое!»
А он в ответ: «Отец,
Оставь ты меня в покое!»
Дальше всё просто, как с детьми, знаешь?
Любишь не за что-то, а потому что своё.
И что засранцы понимаешь,
А не дай бог: дурачьё и сволочьё!
И у богов есть свой ад –
Это их любовь к людям.
Снимаю венец – тяжеловат.
Шрамик саднит под грудью.
Я снова попахиваю и побрюзгиваю,
Зубы порченые, плохо вижу,
Годы мои, как семечки лузганые,
Не говорю уже про грыжу.
Приставными чап-чап по поребрику,
Голова пустая, как у младенца.
Что ли б: новую дату записать в метрику?
Взять в мамы еврейку, в отцы – немца.
И новый круг от чрева до чрева,
От матери-женщины в землю-мать.
Правда, справа налево.
Но… плевать.
В волка заложен волк,
А в человека – сосуд.
Наполнишься – будет толк,
Пока другие не высосут.
Не сотрите же живые письмена,
Йодом смажьте детские колени.
Уходящему махните из окна,
Пред входящим вымойте ступени.