Тень кипариса в летний зной
играла с родника струёй,
то от лучей светила пряча,
то обнажая в ритме танца.
Родник звенел струною арфы,
потворствуя извивам страсти,
сиял серебряной чадрой,
сокрыв в ней лик свой озорной.
Он ждал газель, что приходила
к нему напиться иногда,
она в струях его студила
разгоряченные уста,
и с тонких пальцев звон капели
будил в нём нежности порыв,
и он вздымался ей навстречу,
все чувства перед ней раскрыв….
Она ловила его брызги,
смеялась, отбегая прочь,
и уходила… до рассвета…
в права свои вступала ночь….
Родник сворачивался в кольца,
томимый страстью до зари,
и ожидал восхода солнца,
журча чуть слышно –"Приходи!"
И солнце вновь лучи плескало,
и, истомленная жарой,
прохлады в роднике искала,
газель, прекрасная лицом…
А кипарис, дрожа ветвями,
старался тенью их укрыть –
газель с волшебными глазами
и страсти родниковой прыть.