В немноголюдном пешеходном переходе, под переполненным машинами кольцом, холодным полднем, стоя на проходе с голодным, жаром изнеможденным лицом, кричал поэт свои больные рифмы, порой красиво, чаще невпопад, и замирал, принюхиваясь к Склифу, и рассекая туфлем краткий ад грязи и кафеля, беседуя лениво, шагали двое, отобедавши, назад.
- Гляди-ка взор какой его болезный. Поди голодный, фонари, а не глаза...
- Да ну и хрен с ним. Он поэт - ему полезно. Мужик здоровый. В переходе. Детский сад.
- Поет красиво, про Россию вроде...едва не плачет, - чуть замедлил ход.
- Вот что он точно делает красиво, - заржал вполоборота, - это пьет!
По слякоти гудящими ногами, исчерпанный до капельки, поэт, недвижимый лицом, подобно камень, шагал туда, где согревает свет, и хрен с ним, детский сад, ему полезно, мужик здоровый, жирная еда, вот мост под ним дорожный и железный, и так легко отправиться туда...
Там и еды окажется не надо, и ноги, и тепло, и кров, и сад, и дверь вдруг распахнулась:
- Папа! Папа!
А значит - переход.
Не небеса.