Мы с дочей Лёлей приехали в Байкальск на детские соревнования по горным лыжам. Ей было семь.
Каждый раз, поднявшись на бугеле наверх и совершив лёгкий разворот, останавливались. Смотрели минутку на серый длинный Байкал внизу, стараясь не смотреть вправо на дымы.
Потом («Ух!») – вниз по склону «Баунти», как две то последовательных, то параллельных кометы («Кантуйся!...Попу к склону!...»). К зоне посадки подъезжали лихо, с каскадом снега, взмокшие и азартные («Пап, ты видел?!»).
А к концу недели вызвездило и подморозило до двадцати пяти. Пошли утром на Байкал. А куда ещё?
У берега полынья, там, где впадает небольшая (да просто маленькая) речка. Куржак невероятный. На всём: на камнях, деревьях (как они не ломаются?), скамейках на берегу. И нас тоже обметало по ресницам, бровям, шарфам. Фотографировать? - ни-ни, пусть живёт. Самые причудливые наледи и сосульки на границе воды, камня, льда и солнца («А это на кого похоже?»).
В десяти минутах от берега – торосы (откуда?). Даже отсюда видно – огромные («Пошли?»). У берега явно искусственная бочара (рыбаки, конечно). Остановились. По дну ползают прозрачные, ледяные байкальские креветки. Явно ищут друг друга, но всё как-то не могут пересечься («Они слепые?»).
Идём к торосам, похожие на пингвинов наоборот. Лёд гладок и редкие трещины обозначают его глубину (вот это да!). Торосы вблизи оказываются выше моего роста. Параллелограммы, точные, чуть сглаженные на рёбрах. Цвета… можно было бы сказать «морской волны», но это неправильно. Точнее было бы - «цвета байкальских торосов». Трогаем, сняв варежки. Лёля тут же убирает свою ладошку, сжав её в кулачок, в мою руку («Какой ты большой»). Смотрим внутрь, почти касаясь носами льда. Там мелкие застывшие пузырики, спиралькой. Даже если стоять неподвижно, там, внутри, всё движется почему-то. Меняются цвета, что-то вспыхивает вдалеке (зайчики?). Какие-то радуги, похожие то на моллюсков, то на ящериц, куда-то переползают. И всё это – где-то очень глубоко - не дотянуться, не притронуться.
И вот тут доча моя, подняв клювик и вспорхнув пухом ресничек, говорит (а я клонюсь к её круглому выдоху):
«ЭТО НАВЕЧНО?».