Январь. Мороз.
В Таврическом.
Крестьяне заняли дозор.
Скоро полдень.
А тем временем в Кремле,
В Красном символе свободы.
Ленин ставит всем законы.
Декреты в устной форме.
"Земля - рабочим, Завод - крестьянам"...
Но позвольте, кличет Троцкий -
Все ж наоборот?
"Это так" - сказал Ильич.
И, расстреляв еще парней.
С юнкерского взвода, он воскликнул:
Воззови друзей своих, пускай идут на клич.
Пора брать за рога свободу!
И Учредиловку согнав,
Кадетов толстых притащив,
Эсеров пьяных в хлам пригнав,
Володя восклицал, статую Усатого обняв:
Народец! Вы ведь как хотите.
Только мандаты получите,
На перевоспитание в Сибирь!
Чтоб буржуазный пережиток,
Навсегда из вас избить.
На что ему в ответ:
Пошел ты лесом, красный дед.
Не бывать твоим затеям,
Ведь ваш совок он как носок
Прогнившей профурсетки,
А ты, сними с нас эти сетки
Коммунистических идей.
И тут... приперся целый полк.
РККА давить восстание.
И нету больше никого.
Ни свободы, ни равенства, ни рая.
Есть Братсво. Серпа и Мотыля.
Серп он красный, как уральская заря.
А мотыль хитрый, как лошадь Кузьмича.
Что бревна возит стоя.
Орел уже давно слетел
С падшей в красном бодуне России.
И ни Колчак, ни Ленин.
Не знали, что же делать
С этой полувыжранной страной.
Антанта давно уже в портах
Сибири, Колымы и Краснодара.
"А ты" - гласит плакат,
Что сделал для для солдата?
Сколько танков настругал,
Сколько бомб насоздавал,
Сколько винтовок запилил,
На сколько сильно Родину пропил?
И это все - Ignatius Rossia
Коммунистическое чудище в быту.
С обмершей царской Византией
В полупустынном ограненном гробу.
Еще впредь будет Сталин.
ГУЛАГ, война и вешалка.
А после - Ускорение.
А далее - развал и вешалка.
Для номенклатурных деятелей.