Девушка-поэтесса грызёт перо.
Девушке лезет под руку белый лист.
Он незапятнан и белоснежно-чист.
И за окошком тоже белым-бело.
Девушке-поэтессе тоскливо чуть.
Стрелки на циферблате: «Тик-так, тик-так…»
Девушка знает – часто бывает так.
Глаза закрывает… Мысли бы не спугнуть.
Самое трудное будет – опять начать.
Жизнь вдохнуть в деревянную гладь листа.
Лист – как душа. И душа до сих пор пуста.
Надо поставить хотя бы одну печать.
Девушка-поэтесса заварит чай.
Он помогает с мыслями, как магнит.
Перо оживает и будто само говорит:
«Пиши, поэтесса, меня вовсе не замечай».
Строки прольются, как ливень из чувств и слов,
Треснет зубами закушенная губа.
Девушка плачет, хотя она не слаба.
Просто отбросить смогла часть земных оков.
Девушка пишет уверенно-мягкий катрен,
Лирика плачем и смехом ложится вниз.
Это пока что набросок, сырой эскиз…
Но поэтесса сдалась. Стих – её сюзерен.
Так за окошком сменяются дни и года,
И поэтессу, возможно, уже не ждут.
Мрачные стены – её незабвенный редут,
Ну а стихи до последнего в ней. Навсегда.
Девушка-поэтесса грызёт перо,
Девушка в руки берёт свой стихов фолиант.
Девушка к жизни вернулась, как репатриант,
Только всё так же трепещет её нутро.
Сизый дымок заменил поэтессе стих,
Вместо пера сигарета теперь в зубах…
Но голос поэзии всё же ещё не утих.
Он притаился в тайных души желобах.