Симфонией горящих листьев
гастроль заканчивала осень,
на сцену занавес набросив,
из красных и бордовых ситцев.
Не внятная звучала кода,
тапёр, измученный дождями
и подстрекаемый ветрами,
рвал партитуры принародно.
С пюпитра разлетались ноты
и приземлялись на карниз…
Хоть воробей плохой артист,
косил на пьяно, пел на форте,
спасал концерт. Потом в антракте,
"склевав" Вишнёвки впопыхах,
ретировался на чердак,
не продержавшись до заката.
Лимонным глазом, «не шутя»,
на "сцену сцен" взирая грустно,
сказала Мурка, - не искусство,
взяла и съела воробья.