***

И до этого были и слёзы, и плети рук,
и из горла цедился отчаянный хрип:
«Аминь!»
Кто заплатит сестерций за этот святой недуг,
чтобы снова огонь истощённой душой кормить?

Не сшиваются строки, дыхание режет дым,
Рубикон перейти? – но давно зацвела вода…
Приходи ко мне, слышишь – теперь, чтобы стать чужим,
недостаточно слов.

Так сгорают мои суда.

Так ломается лёд, так гремит по весне гроза,
так сшибаются воины в крепкой литой броне!

И какие же боги закроют мои глаза,
если я слишком часто смотрела на них в огне?

Если вырваться вон, то исчезнет желанье быть,
мир стянулся в фасолинку: белым пятном – назад!

Я не верю в слепой и отчаянный гнев судьбы,
но теперь нам не выиграть.
Шах, господа,
и мат.