Он был безумно горд собою,
Лелея отблеск в зеркалах.
Считая что владел судьбою,
Он утопал в мирских делах.
Валютный курс, провалы акций,
И сотни праздных декораций.
Минуты цифрами летели,
Не возвращаясь в край родной.
Туда, где подростя в недели,
В них оперялся выходной.
И он ждал с каждым днем сильней,
Когда окончатся пять дней.
Но только пятница с небес,
Последней каплею стекала.
Он погружался в мерседес
И ехал в клуб "ночной бунгало".
где в узкий круг его любви,
Входили только "Ви Ай Пи".
Он был красив, хоть и не молод,
На слово колок и умен.
Враги его прозвали - молот,
За то, что в драке был силен.
Ведь, чтобы плыть против реки,
Нужны стальные кулаки.
И он не получал наследства,
Да и "джек пота" не срывал.
К богатству шел он силой с детства,
И страх с ухмылкой презирал.
Веря делам, а не словам,
Он к власти пер по головам.
В высших кругах заведено,
Сорить азартными деньгами.
И он, бывало, в казино
Ходил, но чтоб махать ногами.
Он игры все в тюрьме оставил,
Кроме одной- боев без правил.
Не многие об том знали,
Ведь дрался он в подвале клуба.
Не ради кубков и медали,
А ради выбитого зуба.
С железной хваткою питбуля,
Он разрывал врага как пуля.
Жена и дети, груз большой.
По крайней мере, он так видел:
"Коль нечего терять душой,
Тогда ты, безупречный лидер."
И импульсом глазной сетчатки,
Менял он женщин как перчатки.
В общем он "дергал жизнь за вымя",
Живя, лишь только чтобы жить.
Имея мраморное имя,
И власти, шелковую нить.
А в пятницу сложив бумаги,
Он в клуб летел на мурсилаге.
Ахалтыкинец, верный конь,
И в бой, и в дальнюю дорогу.
Но человек, увидев бронь,
Сбежал к неверию, от Бога.
И он от вида яхт и вилл,
Себя в душе обожествил.
Он верил в смерти неизбежность,
Считая риск, нормальным делом.
А после: пустота, безбрежность.
И только черви в мертвом теле.
А тех, кто шел к просторам Рвя,
Он звал глупцами, презирая.
Но вот в один из выходных,
Подобный всем из предыдущих,
Противник дал ему под дых,
И вдруг стемнело, стало душно.
В бесстрашие всех убеждал,
Но смерти все ж не ожидал.
Молчание взорвалось гулом,
врачей, как чаек налетело.
Нежданно мысль промелькнула,
Он ведет сам, свое же тело.
Глазам не верить не резон,
Хотя ноккаут- крепкий сон.
Вот только глюк тот затянулся,
И как-то все правдоподобно.
В прежних кошмарах он проснулся,
Если бы стало неудобно.
Но тут не исчезает клуб,
А под ногами свой же труп.
Он говорит, но все без толку,
его не видят и не слышат.
Подобие лесного волка,
Что одиноко в дебрях рыщет.
И он от ярости кричал,
Но все ж устал и замолчал.
Вся смелость, гордость и презрение
Рассеялись седым туманом.
Когда предстал пред его зрением,
Страшнейший лик в одежде рваной.
В руке железный крюк держал,
И жгучим пламенем дышал.
Лицо его подобно ночи,
Ужасный смрад, разящий душу.
Пылающие гневом очи,
И цепь, которой насмерть душат.
Лишь только этот вид узреть
Хватает, чтобы умереть.
И наш "герой" забыл о власти,
О страсти, славе и деньгах.
Когда из той свирепой пасти,
Пролился страшный рев в словах:
-Ну здравствуй, лицемер неверный,
Теперь ты вкусишь мук безмерно.
Ты думал смерть, конец всему?
О нет, она грехам лишь финиш.
Не верил в ад и посему,
Его ты сам теперь увидишь.
Узнаешь как то Пламя жгет,
Ведь Ад тебя давненько ждет.
Но не спеши, всему свой срок,
Как к Богу ты не торопился.
Слепец, ты не познал урок,
И в жизнь ничтожную влюбился.
Кусок зазнавшегося ила,
Да поглотит тебя могила.
Что же молчишь, не уж-то страшно,
И где, та гордая усмешка.
возвысился, как к небу башня,
Хватаясь за мирское в спешке.
А как упал на дно с вершины,
Забыл о смелости мужчины?
Ведь ты считал, что мог купить:
Дружбу, любовь, закон и братство.
Ты ненавидел бедно жить,
А где ж сейчас твое богатство.
Попробуй Пламя избежать,
И денег за прощение дать.
Шучу, а ты и не смеешься,
Не уж-то юмор тоже сгинул?
Или грустишь, что не вернешься
К грехам, которые покинул?
Поверь, ты сам еще увидишь,
Как все грехи возненавидешь.
А нам пора, окончен кросс,
От света к тьме и развлечениям.
Тебя могильный ждет допрос,
И все загробные мучения."
На шею цепь ему накинул,
И вместе с ним под землю сгинул.
То не конец, а лишь начало,
Страшных мучений круговерти.
Он гордо жил и величаво,
Унизившись с приходом смерти.
Не избежать ему стыда,
И в День Великого Суда
Но разве этот эпилог,
Тебя со мною не коснется?
Над чьей душой не властен Бог,
И кто от Адских мук проснется?
Познай себя без громких слов,
На сколько к смерти ты готов.
Фархад Багаров