Слышишь, как сердце – длиннее, короче –
рвется к тебе позывными сквозь ночь?
Слушай! – морзянкой тире и отточий:
– Всё! ... погибаю! ... разлуку отсрочь...
Что нам еще небеса напророчат?
Что из предсказанного не сбылось?
Предвосхищаю намоленной строчкой
в сердце направленный острый вопрос.
Каплей соленой на узком запястье:
Боже! не ведалось, но довелось
неопалимо – в сжигающей страсти,
на расстоянии взгляда – и врозь,
в чувстве едином – но поодиночке,
(руку к руке за стеклянной стеной),
к дальнему свету венчающей строчки
горной кастальской тропою, и вновь
краем отверстой геенновой пасти
свято нести – только не прекословь! –
то, что владычественнее всей власти,
слаще и мёда, и патоки сласти,
с горькой тоскою,... с тоскою, но – счастье!
счастье, что смерти сильнее – любовь!