Раз Музе я пенял о дикой лени,
За небреженье истин в красоте;
А сам красу поставил на колени,
Судьбы явленья Музы - на листе.
И нечего дать Музе мне в ответе:
«В карандаше нет истины всегда,
Не зафиксируй себя где-то в цвете,
Не смешивались два бы никогда».
Любимому нужды нет в восхваленье,
Переживёт пусть гроб он золотой;
Но Музе не смогу простить молчанье,
Коль будет не воспет в веках друг мой.
О, Муза, свою службу выполняй,
А как воспеть его, я научу, ты знай!
* * *
О truant Muse, what shall be thy amends
For thy neglect of truth in beauty dyed?
Both truth and beauty on my love depends;
So dost thou too, and therein dignified.
Make answer, Muse, wilt thou not haply say,
'Truth needs no colour with his colour fixed,
Beauty no pencil, beauty's truth to lay;
But best is best, if never intermixed'?
Because he needs no praise, wilt thou be dumb?
Excuse not silence so, for't lies in thee
To make him much outlive a gilded tomb,
And to be praised of ages yet to be.
Then do thy office, Muse; I teach thee how
To make him seem long hence as he shows now.