Мы раньше нравились друг другу,
По-человечески так, из далека,
Не пересекая никакие границы...
А теперь этот человек при виде меня
Складывал и убирал улыбку в карман (кажется, штанов),
Складывал, как складывают очки,
Складывал медленно, по всем правилам этикета,
Как готовятся к большому обеду, тщательно сервируя стол.
Складывал методично, чтобы я изучила небрежность
И презрение в каждом неуловимом движении.
Как складывают миниатюрное оригами,
Самое-самое маленькое, чтобы,
Не дай бог, если мне придет в голову
Пошариться в этих карманах (прошу заметить штанов)
Мне бы не удалось ничего найти, и тем более, выкрасть.
Знаете, он раньше носил тапочки и вытянувшиеся футболки,
И был весь такой, что ли родной...
А теперь на нем модные джинсы и он тщательно выбрит,
Его голос стал на несколько тембров мягче,
Как будто он давал обет в шанхайской деревне с котами,
Которые годами учили его вот так нагло мурчать.
Как будто в его связках взбили несколько сотен перин.
Ниже и мягче, как будто это для его голоса придумали слово гипноз.
И теперь, я человек не его круга, он смотрит выше моей головы...
Я могу соврать, что не в обиде и даже голосу твердость придать,
И мне несложно не делать различий между его фигурой
И декорациями на сцене - они действительно столь монолитны,
Что иногда кажутся единым целым.
И, конечно, с моей стороны не будет шекспировской драмы,
Пряных слез,жалко-нежной мольбы.
Я всего лишь успела подумать, что совсем не желаю расти.