***
К нам ежедневно заявлялся Миша
в лихо заломленной на ухо шапке.
Дети ему смородину срывали.
Когда бы снег мог обрести дар речи,
он рассказал бы нам о тишине
меж взрывами снарядов орудийных,
долгое время сотрясавших воздух.
Снег, вероятно, мог бы нам поведать,
как спали воины три месяца в сугробах,
прикрывшись с головою
лунным светом.
А когда месяц не светил,
все замерзали.
За две пригоршни ягод он хотел
отдать детям кольцо.
Когда мы отказались,
принес красную ленточку,
дюжину пуговиц из перламутра
и несколько булавочек
с головками цветными,
в бумажку шелковистую все это завернув.
До нашего отъезда еще раз я видел Мишу
сидящим на бордюре тротуара
и чистившим штыком
расплюснутый будильник.