На его губах проступила кровь.
Снова облизнул их, ощущая грязь.
Он закрыл глаза, представляя дом,
Словно то не сон,словно это явь.
А глаза болели, потекла слеза,
То ли от печали, то ли из-за света,
То что бил в глаза.
А вокруг стервятники, ждут его давно.
Но пока решил: "Жить я должен всё равно!"
Да вот сам не знал он только для чего.
Знает он, что погони нет,
Что искать его никто не будет.
"Раненый в пустыне - всё равно умрёт!"
А он думал - может повезёт?
Вспомнил он, как на эшафот поднялся,
Как накинули ему петлю.
Вспомнил, как он объяснялся,
И смотрел на жесткосердого судью.
Но его тогда никто не слушал,
Было всё понятно - он был виноват.
Приговор был вынесен, надо исполнять.
И объятия смерти перед ним открылись.
Вместо них упал на землю он.
Понял, что мольбы его свершились.
И вскочил поспешно, скинул он петлю,
Боль превозмогая, убежал на юг.
Теперь сидит он посреди пустыни, прислонив
К сухому древу свою избитую плетьми спину.
Он раб. Он не человек. Но всё же жив.
И до сих пор пытается понять свою вину.
Но вновь глаза он закрывает,то ль от усталости,
То ли от боли, но он уснул. И не проснётся боле.
Погони нет, искать его никто не будет.
Стервятники теперь всё приберут,
Останутся его лишь кости. Безымянный труп.