Через пару часов у нее подкашивались ноги,
Что ей делать, куда ей потом бежать?
У них опять перекрестки судеб сплели дороги,
В половину второго ночи ей вновь тяжело дышать.
У него глаза всё такие же небесно-прозрачные,
Кажется в них утонуть легче, нежели просто спастись.
У него как всегда допрос, фразы неоднозначные,
А она повторяет себе:"Только ты не сорвись".
Губы ее, будто лучший шелк, нежно-атласные,
Бархат кожи его окутают ниже сильных усталых плеч,
Такие желанные, но в то же время опасные,
Будто снова в огне сгорают при свете тускнеющих свеч.
Через выдох, она незаметно делает вдох
И устами, как губкой, впитает его усталость,
Снова сводит с ума её запах его духов,
Вновь вселяя уверенность, смыв всю ненужную слабость.
У неё пальцы сгорают в его ладонях,
Испаряются слезы, что в сердце таились давно,
Каждая родинка, клеточка его безусловно помнит,
Как с этой безумной бывает ему хорошо.
Где смех её счастьем глаза его наполняют,
Судьба вновь сплетает их длинные пути-дороги,
Он хочет её увидеть и вновь приезжает
В половину второго ночи. Ей тяжело дышать, подкашиваются ноги.