Сыну Коле
1.
Чердачное окно открыто.
Подтяну
Лестницу и по ступенькам шатким
Полезу вверх.
Сердчишко замирает,
Трепещет, словно воробей в силках.
Там паутины серебристой шелк
Оплёл углы, а за печной трубою
Тьма притаилась и прохлада ночи.
Слегка дрожу, да ничего, стерплю.
С дубовой крышки сундука смахну
Пыль рукавом. Р-раз!- и замок открылся
Стальным тяжёлым кованым ключом,
Без спроса взятым в месте потаённом.
На дне, средь тряпок, тщательно укутана,
Завёрнута в хрустящий белый холст
Большая книга с золотыми буквами,
И крест на ней такой же золотой.
«Е-ван-ге-ли-е» за слогом слог читаю
И на картинки, не дыша, смотрю:
Восходит человек по облакам
С улыбкою блаженной к небу, в небо!
Я плачу над рисунком, где, худющий,
Всё тот же человек прибит гвоздями
К кресту. От бабушки я знаю,
Что звать его так странно - Иисус.
Фамилия ещё необычайней -
Христос.
У нас в округе Ивановы
И Богачёвы есть, Помалюки,
Давыдовых семья,
Христосов нет...
Заветнейшую тайну чердака
Берег я пуще, чем зеницу ока.
Догадывалась бабушка, наверно,
Когда персты на лоб мой возлагала
Пред сном грядущим
и шептала что-то.
И были у неё глаза -
такие,
Какие видел я на тех картинках
В «Евангелии»
у Матушки Его.
А медный крестик я хранил в жестянке,
Что пахла леденцами.
Помню, помню,
Как надевал его я перед Пасхой
И прятал от друзей, как драгоценность.
Куда, когда пропал он?..
2.
Память - омут.
В её глубины канули года:
Вдруг промелькнёт лицо, но чьё - не помню,.
Или услышу голос - только кто
Зовёт меня сквозь непроглядность ночи,
Сквозь жуткий мрак, что жизнью называем?..
Одно виденье лишь приходит часто
Во сне теперь, когда перешагнул
Я возраст Сына Неба:
крест на взгорке
И чёрная безумная толпа.
Он - восходящий или уходящий
От мерзости земной. От нас. Для нас.
Да, я жалею, очень я жалею
О книге в золотистом переплёте.
О ней забыл я после, увлечённый
Никчемной суетою, что так долго
Отождествлял со благом.
О, наивный,
Как мог я тьму не отличить от света?
Прозрение - как мудрость. Жаль, оно
Приходит поздно, в час, когда пора бы
Итожить путь, проложенный душою
По целине неповторимой жизни,
Дарованной невидимым Всевышним,
Но ведающим всё и обо всех.
И потому, чем старше становлюсь,
Чем хлеб вкуснее и чем горше воздух,
Дышу которым, - тем яснее дали,
Простёртые над сирою землею
И всё ж родною, как нательный крестик,
Грудь холодящий чуть правее сердца.
Да, я пришёл, пришёл к тебе, Иисус
Христос!
Ты не забыл мальчишку
С печальным, чистым, отрешенным взором
Готового боль разделить твою?
Прости меня!..
Благослови малого:
Ему ещё дорога предстоит.
3.
...Жизнь развращает, ну а Бог прощает.
Тьма ослепляет, свет даёт прозренье.
И, разумом вселенским наделён,
Иисус Христос ведёт меня;
И мальчик
Русоволосый с ясными глазами
И синими, как небо, смотрит строго:
Туда иду ли, правильно ль иду?
Ему не повторить мой путь, и всё же
Надеюсь, что отцовские терзанья
Помогут разобраться в нелогичном
Устройстве мира: почему добро
Порою уступает злу?..
Вопросом
Таким я тоже задавался долго,
Пока душою истину не принял
Евангельскую: возлюбите ближних
И дальних.
На столе передо мной
Большая книга в чёрном переплёте
И золотым тиснением креста,
Такая же, какую в детстве робко
Листал я в полутьме на чердаке,
И солнце, проникая в щели, плавно
Водило моим пальцем по странице,
Ласкало и меня, и Сына Бога
Распятого; в воображении
Моём он воскресал и говорил
Приветливо:
«С тобою я всегда!..»
Я слышу, слышу и теперь!..
Спасибо,
Что научил надеяться и верить...
Когда-нибудь увидимся, наверно,
Я всё скажу и расскажу.
До встречи...
1989-2010 гг.