время ручонкой детской щетину гладит,
трогает губы несмело, целует пряди.
самое важное ищешь в конце тетради,
жжешь, вырываешь, а там,-
ни строки о нас.
злится дитя непутёвое, брови хмурит.
- пап, ну зачем ты куришь?
глаза зажмурив, не отвечает.
а с тонких косичек - лён
золотом комнату тусклую вмиг зальет.
время берет за шкирку, бросает дальше.
крик о пощаде беспомощен, тих и сдавлен
властной рукой.
среди храпа уснувших зданий
чьи-то шаги, словно музыка, вторят в такт
юному сердцу: "слепа. холодна. пуста"
всё на своих местах: ни тоски, ни плача.
.
- пап, ты в порядке?
глаза, отвернувшись, прячет.
это молчание громче, в разы страшней
всякого слова в ответ.
вопреки войне
девочку, что прислонится спиной к стене,
не расстреляют,
останется зверем пленным
в этом куске доживающей век вселенной,
смятой в тугой комок
не его рукой.
слякоть февральская, третий этаж, балкон.
время потертой обложкой в плечо уткнется,
вновь - ни строки.
разжимаю ладонь, - сорвется
камнем бумажным вниз, но по праву выше
вечных и умерших.
______________
пап, я скучаю, слышишь?
верит мне, слышит, иначе - чего же ради
гибнет в снегу целый мир под моей
тетрадью.