Больше всего в поднебесном свете
Я отчего-то люблю
зиму.
Сжальтесь большие,
простите дети,
Белые щеки
худому миму.
Он молчалив и всегда
в деле,
Кратки и четки его ритмы,
Сплошь
на его инородном теле,
Шрамы и роспись
тупой бритвы.
Все близко к сердцу, со
взломом,
И не поймаешь его взгляда.
Честно сказать,
ничего кроме,
Этого взгляда,
мне и не надо.
А имя его хорошо,
в рифму,
Да не могу, просто так
всуе,
Гнать этот звук по телам в лимфу,
В строчку негладкую
И косую.
Будет сидеть,
как всегда хмурый,
В белых слоях своего грима,
Скажет кому-то:
«Была дура,
любила того,
кто любил зиму.»