У нас в отделении ослепительно белые стены,
Поэтому здесь нескончаемая зима,
Меня невзлюбила сестра из четвертой смены,
Короче, взаимный в целом, круговорот дерьма.
На ночь опять связали, где бы надыбать скальпель.
И перерезать к черту что-нибудь. На совсем.
Знаешь, мне никогда в школе не нравился Бабель.
Нынче и вовсе кажется, он был на колесе.
Ты очень славный малый, сгорбленный и патлатый.
Ты верно очень мудрый, тебе не связали рук.
Как там другие ваши, с двадцать шестой палаты?
На койке у батареи жил мой хороший друг.
Он был чертовски умный, может быть, даже гений.
Но увезли внезапно, выбросили кровать.
Здесь про него гуляют сотни различных мнений,
Будто он мог рубашку без пальцев, зубами рвать.
Будто он знал на память сорок страниц Завета
И зависал над полом без примененья ног,
Про всех, кто в рассказы верит, твердят, что они с приветом.
Но я же сама видала, он правда такое мог!
Он говорил, что где-то есть не такие страны,
Люди там молчаливы, любят других без слов,
Без напускного яда, глупостей и обмана.
А в карте моей сияет: «К выписке не готов».