Он собирал с её нежной кожи капельки лунного тумана: невесомого и серебристого… Это был такой контраст: прохладный туман и кожа, как тёплое молоко. Капельки были, словно тонкая шаль, которая лежала на её чувственных изгибах…
Лес шумел над ними, убаюкивая на волнах блаженства, никогда ещё они не были так счастливы, как сейчас. Потому что были вдвоём; потому что спустя пятнадцать лет после первой встречи вновь нашли друг друга. Тогда, в выпускном классе школы, они были слишком молоды, чтобы всё понять… А сейчас за плечами было достаточно лет, чтобы осознать: та встреча была самой важной в жизни.
Даже через пятнадцать лет это покрывало на колкой хвое и облетевших зелёных листьях было таким же мягким, шёлково-неповторимым…
Лес укрыл их шумным ветром. Лунный туман из серебристого превратился в перламутрово-пастельный. Её волосы лёгкими золотыми волнами падали на обнажённые плечи, высокую грудь, поднимающуюся в томительном волнении…
Сначала он целовал её губы, припухшие и сладкие, потом медленно спускался по шее вниз… И чем ниже, тем горячее и неспешнее…
Она шептала его имя. Только имя. Сейчас она словно бы забыла все прочие слова и буквы. Словно имя любимого было заклинанием, которое она заучила наизусть и не забыла бы даже при полной потери памяти. Не забыла бы, будучи старейшей жительницей планеты Земля, прожившей пятьсот лет… Это имя – заклинание тихого счастья, заклинание тихой любви. Это так прекрасно – тихо отдаться единому любовному порыву, отдать свою душу, сердце и тело любви (да, именно это слово здесь уместно, никакое другое, опошлёно-вычурное).
Он собирал с её теплой кожи капельки лунного тумана. Они таяли на его губах. Эти поцелуи дарили ему блаженное ощущение волшебства. Её дыхание и робкие стоны казались ему удивительной музыкой. Она повторяла его имя, как заклинание. Единственное заклинание, которое невозможно забыть, спустя пятнадцать… и пятьсот лет.
1.03.14