Разбитые колонки стынут молча,
чердак сдвигает смятые углы.
Амбар против коровника ополчен,
где спит пастух Семирамид оглы.
Под утро замирает даже Сызрань,
оркестры звезд заканчивают туш.
В неглядной темноте поди-ка вызнай:
кто чья жена, кто чей сегодня муж.
В амбаре останавливают время,
на чердаке кукушка без часов, -
еще сто лет отсчитывает Ленин,
разворошив кудрявый причесон.
Леса не спят, пошептывая ветром,
траву целует мертвая роса.
Стоит, собою раздвигая ветки,
лет пять тому как угнанный ниссан.
Дочь комбайнера плавает, вздыхая.
Сын председателя ныряет ей вослед,
а брат коварный, местечковый каин,
скрипит зубами, видя их во сне.
Ползут мурашки по усталой спинке, -
пьют кузнецы граненый самогон,
стекает пот по зарослям грудинки,
в пупок угрюмый забивая гол.
Река течет размеренно и свято,
внутри лежит покойный водолаз,
корягою на дне давно распятый,
и, жизнь как подвиг, в общем, удалась.
Ржавеет трактор, плуги обнажая,
сквозь гусеницы выпустив ростки.
Он дорог больше битвы с урожаем,
как фон для фотографий городским.
Играет на гитаре пастушонок,
поэт Опушкин примеряет ник,
чернеют окна, глоткою луженой
кричит во сне афганец-отставник.
Лягушки голосят в хмельной запруде,
на телебашне меркнет пулемет,
из тучи выплывает полный Путин
и милостиво свет на землю льет.