Как тяжело мне прикасаться к чашке:
Мать из неё пила. В её глазах
Лучилась жизнь. А ныне тлеет прах.
Жизнь утекла, как пенистая бражка.
Как тяжко знать мне: в эту трубку сыпал
Отец мой жёлто-бурый самосад,
Сибирский. Уж другим достался сад.
Отец в могиле. Ель над ней, не липа.
Посёлок мой, байкальский, вымирает!
Там жил я с мачехой, отцом-фронтовиком.
Я вижу трубку – к горлу катит ком:
Не знал ребёнком я, в саду играя,
Что Родина моя, как смертный, канет
В реке времён, и новых гуннов гам,
Торговли обучившихся азам,
Всё оболгав, и память опоганит!
2010 • VIII