Сгущается тьма и пустынна моя постель, я снова в огне, как незрячий, глотаю тьму, придумав осколки шести одиноких земель, невзрачных, не райских, пустынных и никому
подвластных и ярких как сотни зорь. Горят шакалиным глаза во тьме. Теперь ну давай, поиграй, поспорь, стяни мою шею в своей тесьме.
Во тьме остаются осколки грёз. Ну где эти все, кто шептал, горел - не стоит всё это пролитых слёз. Любовь объяснима влеченьем тел.
Сегодня ведь праздник, я страшно рад. Вот только не помнит меня никто. Души урожай забивает град, и снова дышать и мечтать про то,
как входит в окно падший ангел. Глянь
в меня через призму комет и звёзд. Моё сочетанье лишь так: янь-янь. И я ухожу в неземной захлёст...
Смотри на меня. Твой портрет и свеч
невиданный отблеск, от рук - полынь. И было бы славно под поезд лечь - ты сердце из плоти /так больно/ вынь.
Так вот, у меня на груди - ключи, и ниточек путы - запястьям плен. И что тут поделать: молчи, кричи... Мне сотню нашёл ты уже замен.
Стихи мои - вот отдельный вопрос. Внемли, понимай - как в глазах у совы - лишь путы златых /не его/ волос да запах покошенной летом травы.
Пустые колодцы кричат в ответ. Пар чая - прогрев, головой в песок, и кутаться в старый протёртый плед. С рожденья /пусть, вру/ я был одинок.
Так вот, не могу заснуть, я о чём... Мне снится твой взгляд, твоя босость ступ. Я в темень срываюсь вешним грачом и помню так чётко шершавость губ.
Янь-янь... Не забыть, и не выбран путь. Стихи - ерунда, на цепи дракон.
Змеится по горлу тоскою ртуть, мне нечего больше заклать на кон.
Эй, Элион, ты это тоже знал? И холод, и жар, и желанье прочь. За это сегодня мне - сотни кар.
Вот так вот
Шакал
ненавидит
ночь.