Жизнь…Смерть.… Теперь на склоне лет своей жизни я всё чаще возвращаюсь к этим мыслям. Я не буду рассказывать о своём детстве, юношестве, зрелом возрасте или любви, которую я умудрился потерять… Я хочу рассказать о своих чувствах. Нет,… ощущениях смерти.
Я даже не могу вспомнить, сколько мне лет. Но я стар… Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Наверное, это и есть старость, потому что я перестаю чувствовать вокруг себя движение в буквальном смысле. Я имею в виду время. Казалось, я всего пару минут назад сел отдохнуть в кресло, а на самом деле прошло уже полчаса. Странно… Время столь быстротечно. Хочется процитировать слова одного мудрого человека: «Время твой враг. Оно заставляет тебя мучится паранойей, отсчитывать каждую секунду до исходного конца. И, в конце концов, ты умираешь психом, не смирившимся с мыслью о скорой смерти. Как трагично! Время…» Он прав. Время…Время…Время… Я стал его жертвой. Очередной игрушкой в его руках. Мысли путаются, я сбиваюсь. Мой рассудок помутнел, тело ослабло. С каждой секундой я всё хуже вижу и всё ясней чувствую сладкий, приторный и терпкий запах смерти. Время… Время… Время…
Вдруг у меня закружилась голова. Я зажмурил глаза и потёр виски. Но когда я пришёл в себя, то замер от удивления. Как я оказался в библиотеке, и когда успело стемнеть?! Я предпринял робкую попытку встать со стула, но неудачно. Я не мог владеть собой – так я был ошарашен. – Наташа, Наташа! – испуганным, охрипшим голосом позвал я свою сиделку. Та незамедлительно показалась в дверях. – Что такое, Владислав? Что случилось?! – спросила она тоненьким встревоженным голосом. – Какой сегодня день. Какое число? – слабым не своим голосом простонал я. – Двадцать первое ноября, - озадаченно ответила Наталья. Я согнулся пополам, уткнув голову в колени. – Владислав... – начала, было, женщина, но я прервал её. – Оставь меня! Оставь меня, пожалуйста. Я чувствовал, как она в нерешительности смотрит на меня. Но всё же она ушла, бесшумно закрыв за собой дверь. Ей не понять меня. Прошло уже три дня, но как?! – Я не помню. Я не помню совершенно ничего. Ни как я засыпал, ни как просыпался, ни как начал читать книгу «Разум и чувства», которая лежала предо мной на журнальном столике. Что это значит, Я схожу с ума?! Увы, на эти вопросы у меня не было ответа. Отчаяние – вот что я сейчас чувствовал. Оно сковало меня нерушимыми оковами, которые с каждым вздохом всё сильнее стягивались у горла.… Казалось, что слёзы готовы были хлынуть из глаз, но я нашёл в себе силы сдержаться. Быть может, это смерть крадётся за мной, преследуя меня по пятам? Не понимаю. Побывав во всех передрягах, во всех ситуациях, я впервые в жизни по-настоящему не знаю, что мне делать. Страх закрался ко мне в сердце. Он преследовал меня и душил всю оставшуюся неделю. И вот когда я уже был готов признать, что мои опасения ложны… как это случилось снова.… И больше чем я даже мог себе представить.
Снова приступ неожиданной боли сменился полным непониманием, где я нахожусь. Странно, но всё вокруг было столь знакомо, как и чуждо. Я беспомощно огляделся. Меня охватила паника, руки затряслись мелкой дрожью. Ужас сковал моё тело. Опять скачок во времени. Что же я пропустил? После смятения наступило холодное смирение. Пару минут я просто обдумывал происходящее. Это точно мой дом. Я помню, как возводил эти стены, и тем более я уже больше года никуда не выходил. – Наташа, - позвал я, сохраняя самообладание. Но никто не отозвался. Я крикнул ещё раз громче. За дверью послышался неуверенный топот. Дверь осторожно приоткрыла девушка, которую я явно никогда раньше не видел. Каштановые волосы обрамляли загорелое лицо. В больших синих глазах, как омутах, отражалось дрожание свечи, которую она держала в руках. – Звали? – приятным голосом спросила она. В моей голове пронёсся вихрь мыслей. Я смог только удивлённо сказать: - Кто ты? Девушка испуганно прижала руку ко рту. – Вы…вы не помните? Что с вами?! – Не знаю, - честно ответил ей я, понурив голову. Это всё старость… - Меня зовут Татьяна. Я ваша… сиделка, помните? «Сиделка»… - одними губами повторил я. – Но где же Наташа?! Девушка недоумённо посмотрела на меня. – Вы и этого не помните, - это было просто констатацией факта, - Наташа скончалась два месяца назад.
Для меня это было ударом. Я не поверил. Наташа была, наверное, единственным человеком, к которому я был по-настоящему привязан, как к другу. Я зашёлся хохотом и не мог остановиться…. Смех беспощадно терзал мои рёбра. – Почему вы смеётесь? – серьёзно спросила Татьяна. Слёзы полились из моих глаз, жалкий хрип вырвался из груди. Смех перешёл в истерику. Я застыл. – Это неправда. Не разыгрывайте, не обманывайте меня! – простонал я, раскачиваясь взад и вперёд. – Господь с вами! Зачем мне лгать вам, Владислав Иванович, - испуганно пробормотала девушка. Я понял, что она сказала правду. И в тот момент мне показалось, что внутри меня что-то сломалось. Сломалось что-то невероятно важное, необходимое, как воздух.
Я рухнул бы на пол, если бы Татьяна не успела меня подхватить. Я облокотился на неё, тяжело пытаясь вздохнуть. Она бережно опустила меня в кресло. Я стонал, я скулил подобно маленькому щенку, которого оставил хозяин. – Владислав Иванович, - тихо позвала меня девушка. Но я не обернулся. Я не хотел оборачиваться. – Какое число?- полушёпотом спросил я. – двадцать второе февраля.
Февраль. Я пропустил рождество, пропустил смерть своей единственной подруги, пропустил свой собственный день рождения. Тринадцатого декабря мне должно было исполниться восемьдесят восемь лет. Или уже исполнилось? Не уверен. Не уверен, что все, что происходит со мной явь. Может я уже умер? Не уверен. Врятли после смерти у меня бы так адски болело тело, суставы. Врятли бы боль душила меня, охватывая мёртвым узлом. Врятли…. Что мне делать? В последнее время я слишком часто задаю себе этот вопрос.
Татьяна осторожно коснулась моего плеча. Я не вырвался, просто застыл на месте. Жалость. Я чувствовал её жалость ко мне. Только этого не хватало! Презрение наиболее всего схоже с жалостью. Неужели я и впрямь так ничтожен… так жалок? Я?! Мне стало стыдно, стыдно от собственной слабости. Я повернулся к Татьяне спиной. Наверное, она поняла, что я желаю одиночества, потому что я почувствовал, как она убрала руку, почувствовал, как она медленно уходит. На секунду меня охватило облегчение. Но лишь на секунду. Затем, на смену ему пришло одиночество души, сердца. Тоска, тревога, страх - всё разрывало меня на части. Я понял, что это только начало. Мучительное начало конца…
Опять новая запись. Хочу сказать, что я рассказал Татьяне о моих проблемах. Она испугалась, как и должно было быть. Ко мне каждый день приходят врачи и мой личный психолог. Провалы в памяти стали чаще, но я не помню не более двух дней, когда это случается снова. Татьяна считает, что такое изобилие лекарств и таблеток сведёт меня в могилу. Я тоже так считал, но всё же это лучше, чем не помнить собственную смерть. И всё же что-то шло не так. По ночам меня охватывали судороги. Татьяна рассказывала, что я кричал. Порой ни с того ни с сего начинались приступы. Лекарства, которые мне прописал доктор Н.В. Крайнов, были для меня одновременно и спасением, и мукой. Поначалу вся боль испарялась. В голове появлялись рассыпчатые, умиротворительные грёзы, такие сладкие, будто бы я чувствовал их на языке. Эйфория кружила мне голову, становилась так свободно, так легко, будто я летаю! Я был опьянён этим восхитительным чувством! В это время внутри меня что-то оживало.… Но потом вся боль, накопившаяся за целый день, выливалась на меня одной смертоносной волной, которая заставляла меня пылать в агонии. Я падал, я извивался, я кричал! Пытаясь вернуть то неземное блаженство, я хватал руками воздух и молил о пощаде Господа. Позже выяснилось, что это зависимость. Трудно описать словами, что мне пришлось пережить, чтобы заставить себя отказаться от этих лекарств. Было такое ощущение, будто вырываешь из груди жизненно важный орган. Адская боль! Но без них, казалось, что жизнь потеряла всякий смысл. День ото дня мне становилось всё хуже. И невыносимей всего было видеть жалость в глазах людей, что мне окружали. Жалость…
У меня опять случился провал в памяти. Был вечер. Последнее что я помню, - это как я смотрел в окно на заснеженную траву, уже поблёкшую от холода. И вдруг я оказался в ванне. Я стоял, прислонившись лбом к холодному зеркалу. – Владислав, всё в порядке? – услышал я женский голос за дверью. Бесспорно, звонкий мелодичный голос принадлежал Татьяне. – Всё хорошо, - откликнулся я. Повернув ключ в двери, я прошёл на кухню. Теперь уже было утро. Татьяна сервировала стол для завтрака. – Татьяна, - осторожно позвал я. Она обернулась. – Какое сегодня число? Девушка понимающе вздохнула: - третье апреля. Прошло три дня. Я медленно доковылял до стула и сел. – Не печальтесь, Владислав. Всё идёт очень даже неплохо. Вы хорошо держитесь. – Хм, вот именно, что держусь. Держусь на одном волоске от смерти, - устало ответил я. Девушка закачала головой. – Не отрицай, Татьяна, - сказал я прежде, чем она успела возразить, - я чувствую это. Я становлюсь всё слабее и слабее и боюсь, как бы мне вконец не рассыпаться. Разве ты не слышишь мой голос? Девушка сдавленно кивнула. – Мне страшно,- прошептал я , - я не хочу впадать в маразм.. Татьяна принесла мне чай, будто бы и не замечая, о чём я с ней сейчас разговаривал. Я немного отпил. – Что это? – возмущённо спросил я, указывая на кружку у меня в руках. – Чай, - дрожащим голосом ответила Татьяна. – Нет. Это просто тёплая вода, которая ни то, что вкуса, даже запаха не имеет! Девушка испуганно забрала у меня «чай» и понюхала его. – Но Владислав Иванович, этот чай с жасмином, как всегда. Татьяна отлила немного жидкости в кружку и попробовала. – Ой, сморщившись, проговорила она, - кажется, он слишком крепкий. – Вы что пошутили? – улыбнувшись, спросила она. Я серьёзно покачал головой. Улыбка угасла на её губах. Она вся задрожала. Чашка выскользнула из её рук и упала на кафель, с ужасным шумом разбившись на тысячу осколков.
В тот момент мне показалось, что во мне тоже что-то разбилось. Острая боль пронзила меня насквозь. Воздуха в груди критично не хватало. Я согнулся пополам. Мне не хватало воздуха. Я чувствовал, как падаю вниз в пропасть. Внутри меня всё сжалось. Я чувствовал, как в буквальном смысле кипит моя кровь. Такое ощущение, будто все сосуды, все мышцы разрываются. Тёмная пелена заволокла мои глаза. И в этой тьме я вдруг начал видеть невообразимое. Я видел… я видел демонов или… не знаю. Посланников смерти. Их чёрные силуэты чётко прорисовывались у меня перед глазами. Они смеялись надо мной. И смех их был такой громкий, душераздирающий, пробирающий насквозь. Они что-то шептали мне в уши. Я кричал, я боялся. Они желали мне смерти. Я понял это, понял, когда мне вдруг открылись их мысли. Они знали, что меня ждёт, они тянули ко мне руки. Они видели мой страх и смеялись, и смеялись так долго… и холодно. – Нет! Нет! Нет! Нет! – изо всех сил закричал я, сопротивляясь. И вдруг я почувствовал, как из моей груди начало подниматься что-то тёплое, что-то живое! Оно росло во мне большим шаром. И я не мог это сдерживать. Свет из меня вырвался наружу. Демоны испугались, истошно закричали и исчезли, растворившись в воздухе. И в этом свете я увидел вдруг Наташу. Нельзя описать, сколько чувств в этот момент испытал я. Всю боль заглушила радость. Наташа была такая красивая, как никогда раньше. Никогда я её такой не видел. Она протянула ко мне руку, и я судорожно схватился за неё, будто за спасательный круг. – Не бойся. Тут твоё время закончилось, но ещё не началось… там, - шепнула она мне на ухо, - не бойся, уйди с покоем на душе. И как только она произнесла эти слова вся боль вся тревога – всё ушло. Мне стало так хорошо. Глаза сами собой начали слипаться. Я знал, что сейчас не засну, но мне не было страшно. – Наташа, сдавленным голосом произнёс я, пока мои глаза не закрылись. Навеки.
19 часов 42 минуты 12 секунд, - зафиксировал дату смерти Владислава Ивановича Калиновского доктор. Он перекрестился, как всегда произнеся молитву за душу усопшего. Татьяна сражу же, когда это всё началось, вызвала скорую помощь. Теперь она рыдала. Рыдала горькими слезами, потому что ей было искренне жаль, больно того человека, которого она так и не смогла понять. Человека, который вместо того чтобы бороться, занимался самобичеванием и размышлениями о цене жизни; человека, который всю свою жизнь прожил одиночкой, но всё же не смирился с мыслью о кончине подруги.
Все мы проживаем разные жизни, но не каждому из нас дано узнать конец своей истории…