Я жил тогда на выступе Земли,
Там дна не доставали эхолоты,
В моём окне скитались корабли,
В моём окне блуждали вертолёты.
Качала зыбь моторки на песке,
Гребли кету, селёдку и минтая,
Висели чайки,как на волоске,-
Последняя некормленная стая.
Здесь кто-то по «стекляшкам» пировал,
А кто-то жизни смысл искал в сторонке,
И зверя убивали наповал
Дрекольем оснащенные подонки.
Недолговечный палубный приют,
Дешёвый спирт и бешеные деньги,
И заспанные жители кают,
И серые подштанники на стеньге...
Ничто не позабылось сгоряча:
Последний снег и палубное солнце,
И женщины оплывшая свеча
В морозном зарешёченном оконце
(Блестят ее поникшие плеча!).
А март уже торопит полюбить
Других, неверных и неповторимых,
Другими истребительно любимых,
Которых не забыть и не избыть.
И медленно колышется закат
Под северным бескомпромиссным небом,
В порту аврал, там грузят баржи хлебом
И чайки оголтелые вопят.