ИЕРУСАЛИМ
Я здесь. Еще не представляю
Висячие мосты, пруды,
Базары, карвансараи,
Фотаны, лунные сады…
И мне увидеть привелось
Свод ослепительно-линялый
Да камень розовый, шершавый
И теплый, как живая кость.
Земля так мало сохранила,
Что боязно ступать ногам.
Тут с самого начала мира
Мы поклонялись всем богам.
Тут в глубине слоев кирпичных
Как прах времен, погребены
И ревность старцев фанатичных,
И вещие младенцев сны,
Заклятья, клятвопреступленья,
И не воскресшие мечты,
И роковые заблужденья,
И корни вечные вражды;
Измен, пророчеств, смут угрозы,
Как вечный спор: Творец иль Бес?
И праздники почти сквозь слезы
В канун сомнительных чудес.
Ну, чья же вера не окрепла,
Кого к экстазу не вели
Холмы из розового пепла,
Шероховатый пуп земли…
А ты, простак, в Него не верил.
Неистребим, но вот Он, вот!
К тому же сам не гойский плевел –
Ведомый, избранный, народ.
Оставя притчей бред умильный
И в назиданье волшебство
Разит без роздыха Всесильный
Врагов народа своего.
Он ничего не забывает.
Где ни зажмурься, где ни глянь,
Тьму то и дело разрубает
Его карающая длань.
В писанья слепо устремился,
Он глух, как должно божеству,
А мы бежим, в детей вцепившись,
К почти заполненному рву…
Нет ни возможности укрыться
И, растекаясь в ничего,
Я чую: шанс! есть шанс – пробиться
Туда, за пазуху Его.
Тогда – свершится. Там – нагрянет
Мир, Справедливость и Покой.
Лишь там тебя Он не достанет
Парализованной рукой…
1992