***

...кто-то сказал, что
после Освенцима невозможно писать стихи.
впрочем, с тех пор ещё были
Равенсбрюк, Белбалтлаг, Дахау,
Сонгми, Сантьяго, Пномпень, Тяньанмэнь,
Гуантанамо, наконец.
тех, кто не смог их пройти, уже не вернуть.
но я знаю (думаю, что я знаю):
если бы в грязном бараке,
среди слипшихся тел; под палящим солнцем
у безымянного рва, не отводя глаза;
на брусчатку брызгая кровью, под крики,
которых никто не услышал;
жадно хватая воздух, младенцы наоборот –
они бы услышали вдруг стихи
про колокольню и птицу, про девочку в хоре,
про волхвов и ненастье, про петроградский дым,
про серебряный лай,
про тень, подающую вечером руку –
им бы стало немного легче.
красота должна жить и для тех, кто уже ушёл,
и должны вопреки, и на первый взгляд зря
рождаться стихи,
оттеняя и оттесняя смерть.

11-03-14