Среди снегов высоких у колодца
Шершавого стоять на влажном льду,
Бросая звон цепи в земную пустоту
И в темноту подлунного оконца.
Вытягивая дрожь веселых звезд,
Крутить земную ось на древке древнем
Под молчаливый заговор деревьев
И прошлогодних опустевших гнезд.
По ледяным ступеням подниматься,
По снежной борозде спешить на звон,
На голубую пыль, холодный стон,
Бессмысленно сугробам улыбаться.
Вот счастье,
Промелькнувшее в снегах собачкой
За наклонившейся гребенкой частокола.
Пруд подо льдом заснеженным закован.
Над ним балетных пышных юбок пачки.
Вот счастье –
Заведомой тропой нести живой хрусталь
К квадратам желторотых окон
Под сладостным гипнозом неба Ока,
Певучих ведер ночь и сталь.
И замереть и утонуть в блаженстве.
В такой тиши лишь и услышишь песнь луны
Под планетарным куполом - струны,
Упавшей ветки голос женский.
Взглянув вокруг, наверх, под ноги, вдаль,
Почувствовать к природе принадлежность,
Стихию сокрушающую нежность,
Невесты мимолетную вуаль.
Смотреть на смерть снежинок в черных ведрах,
Непостижимой белизны исчезновенье,
Пронзительность реального мгновенья
У летаргического сна пустого огорода.
Ступать и с каждым шагом отрываться
От прошлого поклоном коромысла,
Фемиды чашами добра и зла качаться,
Наполненными неподвластным смыслом.
Поднявшись в горку, зацепиться взглядом
За темно-синие широкие холмы,
За перелесков разбежавшееся стадо,
Покрытое попонами зимы.
Вздохнуть глубоко и расправить плечи
И нежно тронуть жесткие кусты,
К снежинкам поднеся ладони свечи,
Чуть розовые теплые персты.
И ощутить всю мимолетность, уязвимость
Планеты в целом через невесомый снег
И свыше данную божественную милость -
Не миг, а целый долгий-долгий век.