На Ильменском хребте богатырским дозором
телевышка красуется в тучах картинно.
Горожане, прокрутим пред мысленным взором
киноленту рожденья миасской долины.
Динозавры погибли в тисках холодины:
ледниковый разгул – пресмыкающим жуть:
Пёр ледник между гор, расширяя долины,
продлевая последнему мамонту путь.
Эйфорией земной наслаждаюсь как пьяный,
нас любви к раритетам не надо учить.
Может быть: прадед мой здесь охотился рьяно,
может: в холод он пламя сумел приручить.
Кто не верит ушам – пусть увидит воочию:
горный сказочный край и в дымах небосвод.
Начинался наш город, как город-рабочий,
даже звался вначале – Миасский завод.
Из ковша как слеза, что на солнечном веке
пал кипящий металл, и ручьём заискрил.
Прадед мой здесь горнил в восемнадцатом веке:
из руды плавил медь от зари до зари.
Жил как все – голодал, лишь работы обилье,
есть лошадка, её лишний раз не впряги.
Он стоял возле горна, созвучно фамилии
звали чертом Горелым друзья и враги.
Коль зима, то поселок по крыши заснежен,
коль кругом рудники – ай свирепа гроза!
И ушел с Пугачевым мой предок мятежный,
вслед упала роса, словно божья слеза.
***
Чтобы жить на процент – много ль надо труда?
И помещик по миру пустил мужиков,
даже нищих рантье ободрал без стыда.
Бунт – как выход по-русски из всех тупиков.
И над красными красное знамя зарделось –
верой в правду вселенскую люди сильны.
Без остатка сгорел предок Федя Горелов
в ненасытном горниле гражданской войны.
***
Сталин. Берия. Люди с измотанным нервом.
многим в ту «ледниковую» жизнь не везло.
Добровольцем ушел мой отец в сорок первом,
против танков с крестом со штыком наголо.
***
Нас не надо учить – мы и сами с усами.
Ну и что? Пусть вернулся забытый буржуй.
Наша жизнь – словно сказка. Подумайте сами:
Хочешь – ешь ананасы, хочешь – рябчиков жуй...