Письмо Геллерта Гриндевальда Альбусу Дамблдору
У тебя есть небо и шанс на чудо, у меня — лишь тонкий бумаги лист. Я отступник веры, сиречь — Иуда, ты же — тот, кто сказку сыграл на бис. Ты же тот, кто миру чинил заплаты, пока мы со стаей пускали кровь.
... И теперь я, правдой твоей распятый, так хочу поверить в твою любовь.
И теперь я, правдой твоей гонимый, так хочу поверить, что я не прав. Только годы мчатся все так же мимо, только так же в башне снуют ветра. И все так же я, позабыв про смелость, в сотый раз сжигаю свое письмо. Эти строки меткой под кожу въелись. Я боюсь. Я знаю, ты тоже...
Но у тебя есть небо и мир в ладонях, у тебя есть те, кто тебя хранит. Я же этим миром и небом проклят, я отступник веры, твоей любви. Я во имя чертовых благ всеобщих убивал и рушил. Я смог предать. Мне так было проще. Намного проще. Да куда уж проще меня прощать?!
Ты простил. Ты верил. Какая глупость! — отвечать добром на такое зло.
... Но ты знал — когда-то ручной Иуда еще сотни раз пожалеет о той последней, бешеной, глупой ссоре, когда встали точки над нашим «и».
... А теперь под башней бушует море, мой тюремщик-ветер опять не спит. Мой тюремщик-ветер скользнет когтями по тому, что раньше могло болеть. Я все помню. Помню. Дурная память! Я поверил — слышишь? — теперь тебе. Я поверил, жаль, что настолько поздно — у последних жизни моей часов.
У тебя есть небо и эти звезды.
У меня, мой Альбус, твоя любовь.