Когда-то в сумерки, в безликий час ночной,
Вновь странствуя, по улицам бесстрастным.
Я шёл один, блуждая под луной,
Милуясь тишиной ненастной.
Шагая вдаль, к безвестной, вечной ночи,
Где фонари, мне освещали путь.
Их свет – он тьма, разорванная в клочья,
Без света их, шагая, дальше, вглубь.
Не чувствуя, усталости в своих ногах,
Я шёл вперед, не ведая куда.
И вдруг как в миг, меня окутал страх,
Он молвил мне, он звал меня: «туда»,
Внимая голосу, я словно одержимый,
И содрогаясь над самим собой.
Пейзажи города, о, округ мой любимый,
Вдруг мрачный лес, предстал передо мной.
Шерстит листва, скрепят деревья скверно,
Я здесь один, в угрюмый час ночной.
И мог узреть, бросая взор безмерно,
Как вороны, глумятся надо мной,
В конец, отчаявшись, безмолвно пав на землю,
Приподняв взгляд, увидев свет луны.
Мне виданы, все образы что дремлют,
И зрелище, коль руки все в крови.
Я в ужасе, в безмерном удивлении,
Откуда кровь? Не мог же я убить?
И чувствуя в глуши смятение,
Надеявшись, на миг о всём забыть.
Скитаясь по лесу, искав домой дорогу,
Сметая заросли, смотря на каждый дуб.
О зрелище, что воплотило всю тревогу,
В объятиях холода, я вижу бледный труп.
Прекрасной женщины, подобных я не ведал,
В терзаниях: убил её ли я?
И в рассуждениях, ответ печальный ведом,
В ней жизни нет, вина на то моя.
В округе сумерки, в безликий час ночной,
Но нет ни слез в своих глазах.
Коль смерть пришла, не я тому виной,
Что бродит в близь безвольный, лживый страх.
Оставив женщину, забыв как страшный сон,
Я ринулся искать дорогу.
Сбегая прочь, надеждой вдохновлён,
Забыв как сон ту смутную тревогу.
Я знал что смерть есть худшее из худших,
Но жизнь моя, дороже всех смертей.
И пусть всех душ, потерянных, заблудших.
Меня оставят от своих затей.
Я прочь бежал и вдруг узрел спасение,
Гармония, ты так ко мне близка!
Увидев путь, низвергнув вглубь томления,
О небо мутное, о ясная звезда!
Как вдруг, картина изменилась,
И вот опять, стою я средь дерев.
Вновь женщина, та мертвая явилась,
Сей труп, без жалости узрев.
За что, душа? О ты, гниющая богиня,
Оставь меня, коль ты мне не нужна.
Увы, прости, остывшая гордыня,
Мне проще нож вонзить в тебя.
Я буду странствовать, по улицам бесстрастным,
Довольствуясь, блуждая под луной.
И восхваляя тишину ненастной,
В глуши, в безликий час ночной.