Автобус спешил торопливо по трассе,
В окошках мелькали поля серых пашен,
Ряды тополей, утомлённых ненастьем,
И жёлтые пятна соломенных башен.
Чужие деревни, изгибы их улиц,
Осенняя слякоть дорог непролазных,
Столбы, что от ветра немного нагнулись-
Предзимняя скука пейзажей напрасных.
В салоне дремали, устав, пассажиры,
А кто-то читал, шевеля чуть страницы,
Лишь будущей маме совсем не до лиры-
Малыш, что внутри, начал яростно биться.
Так плохо ей стало: и душно, и знойно,
Бедняжке на воздух сойти разрешили,
Шептала с мольбою она беспокойно:
«Котёнок родной, успокойся, мой милый».
Животик свой гладя, тайком улыбалась,
Походкой ходила смешной по дороге,
Да как завизжала, что всё оборвалось
И взгляд обезумел, стал полон тревоги.
За голым пролеском, в кустарнике диком
Ребёнок висел на верёвке плетёной.
Не слышно ни шума, ни птичьего крика-
Молчанье пронзило стрелой раскалённой.
Стремглав побежали к нему два мужчины,
Сквозь заросли терний, сквозь мрачные фразы
Успели, вернули из «сонной лощины»
Живым оказался мальчонка чумазый!
Должно быть в рубашке родился, везучий,
В последний момент помешал року сбыться,
Вцепившись отчаянно в обруч гремучий,
Не дал ему мёртвою хваткой обвиться.
Народ в ликованье твердил то и дело:
« У смерти забрали мальца на закате!»
А вскоре в автобус к ним «дама» подсела-
Пьяна, с сигаретой, в помятом наряде.
И вдруг, среди общего шума и гама,
Мальчишка ,ручонки широко раскинув,
Вскочил к ней: «Мамулечка, милая мама!
Прости, что я был непослушным, прости, ну...»
В колени уткнувшись, заплакал со стоном:
«Ты мне говорила, что будет не больно...»
А гадина глянула каменным взором
И прочь оттолкнула: « Пошёл вон, довольно»
К ней кинулась женщина, что в положеньи:
« Да как ты посмела, родную кровинку!»
Дрожа, задыхаясь, в огромном сметеньи,
Прижала несчастного, словно былинку.
От горького гнева в душе негодуя,
От слёз, застилавших глаза, свет не видя,
Сказала, чуть слышно, макушку целуя:
" Никто тебя больше ,сынок, не обидит!..."
Светила луна с золотистым отливом,
И пригоршни звёзд сонно нежились в лужах.
Казался весь мир удивительно милым,
Ведь кто-то кому-то был искренне нужен!