Cornflakes
* * *
В белом свете витрин стынут маски серебряных лиц,
Сверху падает снег, и на город ложится эмаль.
Очень странное место – деревья, как гнезда без птиц,
и дома без дверей. Очень странное время – февраль.
В белом свете Луны кто-то хлопья залил молоком,
но забыл написать на коробке, что сахара нет.
Набухают сугробы, сварившись невкусным комком,
и месить эту кашу придется еще сотню лет
до прихода Весны. На бульваре открылся фаст-фуд,
белым светом неона зовет он замерзших в ночи,
Им, пришедшим с мороза, минуту согреться дадут,
часть из них там и сгинет. Но лучше об этом молчи.
На фарфоровых масках блестят отражения звезд,
и сиянье серебряных лиц - это свет от Луны.
Странный город, в котором деревья, как птицы без гнезд,
и дома-коробки – два окна и четыре стены.
В белом свете оконном хрустящие хлопья парят.
Каждый пряничный домик блестящей глазурью покрыт.
Сами эти домишки вдоль улицы строятся в ряд,
и в одном из них слышно, как кто-то рыдает навзрыд.
Неоконченный завтрак тянулся почти целый год,
Только повар не хочет забыть про свои куличи,
Снова варит овсянку и сахар кусками кладет,
Снова лепит сугробы. Но лучше об этом молчи.