Мужчина - это тоже подвид женщины, и такое нередко случается.
Дерьмо - подвид шоколада, и не из африканской деревни, где локализированы талантливые пилоты,
А шар голубой то вертиться-крутиться, то и вовсе волчком вращается.
На сцене, в процессе, для певицы, для поэтессы, французской принцессы, считая квоты,
Для какой-то студентки Агнессы из поезда, в порванных от двух суток в плацкарте, колготах.
Есть организмы, которых постоянно волнует что-то,
Встречаются "ини" и "яны" с жизнью в три целых четырнадцать сотых,
И это уже никому не изъять и даже не перевесить.
Когда, вопреки всемирному кризису,
Паспорт избит отказами, визами,
В глазах бризы, в ушах знойный отзвук Карузо...
Грустно? Не грустно.
Но почему-то невесело.
Какое-то месиво.
Перевесило.
Считать деньги, переставлять местами,
Знакомься, это мужчина, который сегодня начнёт считать твои деньги,
"Кормя завтраками", в кавычках, стоя на музейных ступеньках.
Разбивая тоску постами
В социальных сетях и приватных месседжах с ноутбуками на коленях, и
Там, где разводятся такие полемики,
И создаются бешеные коалиции
В поддержку тебя, против тебя и в противоречие,
Когда ты осознаёшь, что это не изымается и не лечится,
И тут уже невозможно не спиться.
Когда в засохших мужских руках совсем не синица,
Скорее, громом побитые голуби.
Улыбаться тем, кого ненавидишь, готовя в кармане смолоду
Точёные деревенские вила,
Исходить с ними потом на отельных подушках, собирая остатки воли в кулак.
Я, наверное, никогда не жила, с теми, кого любила.
И никогда не любила
Тех, с кем жила.
Прислушиваться к разговорам о чём-то, на первый взгляд, стоящем,
Преклоняться непонятно чему, будто святым мощам,
Молчать в трубочку, закатать губу, сама знаешь, а то ещё,
Чужие родные и близкие ограничат тебя в самых банальных вещах;
Будто, молиться на них натощак,
Доказывать, что ты тоже являешься верующей
И томно слышать в ответ:"Прекращай!"
Изводить себя с каждым новым стихотворением, слышать в ответ:"Перестань уходить в астрал.",
А астрал - это низший уровень.
Видеть, вместо улыбки оскал,
Когда от шоколада с перцем болит голова, и в комнате адски накурено,
И вместо Карузо играет ямайское ска.
Проходить пути от знакомой до девушки, от девушки до сожительницы,
Усмирив свою прыть,
От сожительницы до жены,
Смотреть, сквозь две пятерни, на события,
Успокаивать шизофреников, ненавидеть весь мир и, без остановки, ныть.
Отвечать на вопросы об интимных потребностях
И отсутствии-наличии эротических снов,
Прислушиваться к чужому мнению,
Об ковёр стирая колени и,
Делать вид, будто, всё, как в древности.
В крайнем случае, как в немецком кино.
А главное, молчать и навеки забыть своё прошлое,
Отвечать на глупые и изношенные
Вопросы, откуда ты такая взялась,
Откуда в тебе эти мощь и власть,
С каких это давних времён?
В маленькой девочке, неудавшейся ростом...
Как бы мне им рассказать, что я ненавижу вопросы?
Все вопросы, независимо от сторон.
Как бы им объяснить, что когда-то, в мои четырнадцать,
Просыпаясь со мной и удерживая мои руки в своих руках,
Он, не боясь того, во что это может вылиться,
Воспитал во мне мужика. Крепкого деревенского мужика.
Он научил самой со всем справляться и ничего ни у кого не спрашивать,
Не мешать, не надоедать,
Зарисовывать белилами, гуашью и
Стирать прошлое, помнить только хорошее,
Понимать даже самое сложное,
Не бояться реагировать не так, как положено,
Никому не причиняя, при этом, вреда.
Встречаться по графику, изучать историю,
Читать Дикенса в оригинале,
Решать собственноручно радости, горести,
Убивать эмоции в корне,
Любить искренне, не печалясь о мутном финале.
Не грустить сильно, сильно не торжествовать,
Уходить навсегда после первой проведенной вместе ночи,
Танцевать румбу, тянуть носочек,
Ежедневно, ложась в кровать,
Помнить, что не может быть никаких отстрочек.
Как мне им рассказать, что, на самом деле, стоит на верхах,
Как мне им объяснить, почему исходник давно перестал быть посевочным?
Он однажды слепил из меня сильного, крепкого, деревенского мужика,
Который всё ещё ищет способы почувствовать себя маленькой незащищённой девочкой.