Однажды, в конце семидесятых годов прошлого века, накануне празднования «Дня Советской армии и ВМФ» меня вызвали в политотдел и капитан Вакульчик, известный в дивизии, как любитель лирики, в “дружеском тоне “ потребовал написать стихотворение о жизни простого советского человека.
– Стих должен быть мощным, хлёстким и правдивым, исходящим из глубин сознания простого советского гражданина – винтика огромного механизма, нашей необъятной Родины. Не надо лирики, только правду – матку, с экскурсом по истории СССР, с нашими Генеральными секретарями коммунистической партии, чтоб за сердце брало и до печёнки доставало, – отчеканил он своим писклявым голосом.
– Но я не пишу стихи по заказу, я этого просто не умею делать, – пожав плечами, ответил я.
– Молчать! Смирно! Что значит, не пишу? Ты случайно не забыл, что находишься в политотделе? Если партия приказывает, ты обязан писать, как Александр Матросов, ты должен броситься на амбразуру и выполнить, приказ партии…
Полит беседа продолжалась около часа, в завершение замполит достал носовой платок, вытер пот со лба и, прищурив ехидно глазки, добавил:
– Значит так, хочешь провести праздничные дни на гауптвахте? Я это устрою! Не хочешь – напишешь!
– Сразу бы так и сказали. За вольную жизнь, я Вам даже пес-ню напишу. Но только потом не обижайтесь, если что получится не так как надо… А лучше вы мне на бумажке напишите, что я должен отобразить в стихотворении…
На утро песня была готова:
Родился в Советском Союзе,
живу, как сорняк на лугу.
Я семечко в зрелом арбузе,
А корни пустить не могу.
Как винтик в большом механизме,
Держусь, что б резьбу не сорвать,
Ведь нашей любимой Отчизне,
На всех тунеядцев плевать!
Сменил кукурузник грузина,
И “Кузькину мать” показал.
Он земли Российского Крыма,
В подарок хохлам передал.
А винтик ни ухом, ни рылом,
С толпою кричит – одобря-ям!
Забыв поклониться могилам,
Погибшим в войне кораблям.
Страна развивалась и крепла,
Транссиб, Днепрогэс, целина.
Мы вырвались в космос из пепла.
Генсек закусил удила.
На смену ему чернобровый,
Пришёл дорогой наш Ильич.
Построил порядок он новый,
В застойную жизнь бросил клич.
Начальство жирует, а винтик,
по-прежнему держит резьбу.
Чужой психологии критик,
как сталь – закаляет судьбу.
И нет в моей жизни просвета,
Генсекам кричу – одобря-ям!
Зачахла душа у поэта,
жрёт плесень её по ночам.
Ну и где вы думаете, я провёл праздничные дни?!
Вакульчик, обвинил меня в вольнодумстве и, отобрав ручку, запретил писать даже письма. Это был уже второй запрет со стороны замполитов, первый случился в речном училище после стихотворения «Я потомок Чингисхана». Капитан провёл у меня досмотр личного имущества. Из блокнотов аккуратно, под расчёску были вырваны все не благонадёжные стихи и рассказы. Он понимал, что если вдруг руководство политотдела узнает, чей заказ я выполнял, то его по головке не погладят. По его ходатайству, мне был предоставлен краткосрочный отпуск на Родину! После отпуска капитан обещал устроить мне весёлую жизнь….
К моему счастью, вернувшись из отпуска я узнал, что капитан Вакульчик был переведён в другую воинскую часть.