Доступна звезда, утонувшая в глуби колодца:
Ведром зачерпнули, достали и тащим домой.
Добро только в тайне сокрывшись, добром остаётся.
Молва присыпает его горьковатой трухой.
"Успех и достаток - вот то, к чему надо стремиться".
"Здоровье и радость - вот то, чего надо желать".
Но возраст морщины кладёт на событья и лица.
Что важным казалось, становится сору под стать.
Стремящийся к почестям славы однажды заметит,
Как много утратил. Победа - не счастье, а страх.
Вершина у ног его, нет больше шага на свете,
Куда можно дальше ступить, только вниз, только в прах.
Он знает, что ждёт. Поднимаясь, не мало отправил
Сподвижников, недругов, просто мешавших в пути,
Любителей лихо играть против дела и правил...
И вот предстоит вслед за ними туда же идти.
Житейский "мудрец" не запнётся средь моря и суши,
Ведь здесь, на земле, полной чашей испил "благодать",
Но легче верблюду пройти сквозь "игольные уши",
Чем в Царствии Божьем богатому с бедными встать.
Один был такой: не от мира богач, не от века,
Творящий добро, чтобы глаз не опрашивал рук,
Сумевший внутри оберечь от людей Человека,
Дарами владевший, дающий их сразу и вдруг.
Духовно трезвиться, наполнивши миром сосуды,
Стать "избранным Божиим смог и других научил.
Перед испытаньями явлено нам это чудо,
Дано в подкрепленье внезапно утраченных сил.
Светильниче тёмных, Заступниче целой вселенной,
Даяй в иссушении влагу, а в буре покой.
Но мир суетящийся, шуточкой обликновенный,
Его обратил главарём суеты шутовской.
Рекламная штучка, предпраздничной выгоды ради
Мелькает штампованный облик почтенью на страх.
Сквозь блёстки глядит краснощёкий упитанный дядя,
Смеётся бок о бок с чертёнком на куцых ногах.
Привык обыватель таращиться в чрево витрины,
Не зная всечасно молящих о мире святых.
Скорбями уцеломудрённые простолюдины,
Да старцы душой прилепляются к памяти их,
Как будто разумные девы, запасшие масла,
Зовут, дабы пребыл во веки средь нас Николай,
Чтоб в лютую зимнюю стужу звезда не погасла,
Капелью умылся апрель, грянул травами май.