О себе неудобно петь.
Сопротивится мне страница.
Но написанное стереть
не решится моя десница.
Пустота и поэт. О чём
говорить, если голос глухо,
прилетевшим на зов грачём,
упирается в немощь слуха?
Бунтовать мне, как если жечь
ненаписанное поныне.
Не сама ли талдычет речь
о смиренье моей гордыни?
Рассказать? Расскажу. Сладка
пустотой своего сосуда
новоявленная строка
из какого-то ниоткуда.
Я давно запропал в плену:
всё расхваливал дорогую.
А ещё я любил одну.
А ещё я люблю другую.
А ещё, да простится мне,
ничего предсказать до срока
не умел я своей стране,
утверждающей право рока.
Как бы не было сердцу жаль,
ты теперь далеко-далече,
удалённой строки печаль
за туманностью давней речи.
Закоперщикам бытия,
эти дали нам как вериги.
«Нам-бок—лжец»--повторю ли я?
Мы одни ведь читали книги?
Неизвестный читатель, чти
обронённое мною слово.
Я закончил уже почти,
но однажды продолжу снова.
И тогда (не узнать мой слог),
растекаясь словесной дремой,
что помыслить едва ли мог,
я предстану в себе поэмой.
…Я собрался писать стихи.
Появлялись слова, наброски.
Окружающий мир притих,
по небрежности мысли плоский.
Но утерян был черновик
(стихотворные заготовки),
где не я, но язык воздвиг
всевозможные мне уловки.
Видно кто-то меня пресёк,
и другою развилась тема.
Всё могло быть иначе. Всё.
Вышло так. Не моя проблема.
февраль 2014г.