Обернуться бы волком, да сгинуть в дремучий лес,
Чтобы были со мной только ели да синь небес,
Чтоб глядел на меня из ручья брат воинственно-серый мой.
Шерстью чуять свободу, когтями, клыком, спиной.
Но однажды наткнуться на стаю таких, как я,
В бой жестокий вступить по звериному, без ружья.
Кровью и ранами отвоевать себе место среди волков,
В схватке с сильнейшим, мудрейшим из вожаков.
Породниться с луной, стать ей лучшим из сыновей,
Петь ночами о том, как же трудно любить людей.
Но сказать ей о деве, что день красотой затмит.
Я спокойный и злой, за неё лишь душа болит.
А она... Из каких-то легенд пришла и живет с тех пор.
Как великая Скади под пологом снежных гор.
Быть хочу её верным зверем, слугой. Быть с ней....
Я не знаю, что происходит, но это меня сильней.
Я начну тосковать и выть: мне свобода не по зубам,
Потому что моя синеглазая Скади, не здесь, а там.
Может, в теплом людском жилище видит цветные сны,
Может, с луком и стрелами бродит одна среди троп лесных.
И однажды, в холодный унылый день посреди зимы,
Я как будто очнусь и пойму, что я очень нелепо жил.
Свою стаю оставив, рвану, раня снег, сквозь ночь,
Прочь с насиженных мест. И свободе ненужной — прочь!
Ткнусь холодным и мокрым носом в ладонь её и скажу:
«Пожалей меня, милая. Хочешь, у ног твоих мир сложу?
Хочешь звезды те? Или чудес огромных таких, больших?
Ясноокая Скади, богиня моя, да я ради тебя лишь жив!»
И ответит мне Скади: «Как смел ты меня назвать?
Как смешон же ты серый, я Одину лишь под стать.
Я не знаю тебя. А теперь, уходи, у меня очень много дел...
Мне открыть тебе дверь? Ты ведь все сказал, что хотел?..»