***
-1-
А я-то ведь помню ещё те дворы,
Где пахло сиренью и жареным луком.
Зачем их убили? Оставили б внукам
На память о музыке дивной поры.
Хотя сокрушили их в тартарары –
Порой отзываются давешним звуком,
Ведь память моя неподвластна разлукам,
И живы во мне те былые миры,
Как живы те люди, которых уж нет,
Которых давно отнесли на мазарки.
О, эти виденья так сказочно ярки!
И души всех тех, кто оставил свой след,
Как ангелы тихо парят надо мною,
Дождями слезясь над Самарой родною.
-2-
А я-то ведь помню ещё те дворы,
В которых цвело моё давнее детство,
Моя ностальгия – вот верное средство
Всё то воскресить, что давно вне игры.
Я прежние те вспоминаю пиры,
Всех тех, кто окрасил моё малолетство.
Враги промотали былое наследство –
Дворы те, в которых все были – сябры,
Все знали друг друга, и кто чем живёт:
Родился, крестился, учился, женился,
Судился, развёлся, напился, лечился,
А нынче ликует и песни поёт.
Так жили все в мире, очерченном кругом,
Где пахло сиренью и жареным луком.
-3-
Где пахло сиренью и жареным луком…
У этих – блины, а у этих – чак-чак,
У этих – галушки, у этих – форшмак
И плюс ещё страсть к фаршированным щукам.
Не очень там верили сплетням и слухам,
А слухи ходили и этак, и так,
И были ещё пирожки за пятак
С повидлом и ливером – вкусным тем штукам
Подобья теперь уж вовек не найти.
Сегодня не так уже выпечка пахнет,
И старый самарец как вспомнит – так ахнет:
Да против того нынче всё не ахти!
Эх, нет тех миров – наступил всем каюк им.
Зачем их убили? Оставили б внукам.
-4-
Зачем их убили? Оставили б внукам,
Но внукам навряд ли дворы те нужны.
А мне были запахи их столь нежны,
И дворик любой был и братом, и другом.
Но это всё вдруг помешало ворюгам,
Поправшим так нагло те сладкие сны,
То царство восторга, то буйство весны,
Что радовалось Рождествам и Ханукам,
В котором так много взросло поколений,
Отживших, отпевших, сошедших на нет.
И весь тот Самары исчезнувший цвет
Расцвёл под шатрами роскошных сиреней.
Ах, если бы те сохранились шатры
На память о музыке давней поры.
-5-
На память о музыке давней поры
Останутся только мои эти строки.
Они не уйдут, как дожди, в водостоки
Среди надоевшей чужой мишуры.
Я их расцвечу, как узбечка ковры,
И рифмы в них врежу кристально глубоки.
Самарцы услышат пусть строк тех истоки,
Увидят в них разных тонов колеры.
И, может быть, музыку нашу услышат,
Какой в Струкачах капельмейстер Шатров
Восторги взрывал в тишине вечеров.
Той музыки нитями мир наш был вышит,
И были прошиты родные дворы,
Хотя сокрушили их в тартарары.
-6-
Хотя сокрушили их в тартарары,
Всё ж мы не со всеми простились домами,
Которые дивно творили руками
Самарские плотники – не столяры.
Хотя во дворы и прокрались воры,
Которых вовек не встречалось меж нами,
Не властны они над самарскими снами –
Они ж не из нашей былой детворы!
Не нужно мне их золотого тельца.
Я прожил без них – проживу и остаток
Самарской судьбы, и о тех супостатах
Вовек бы не знал. Облетят, как пыльца,
Но город, что ими подвержен был мукам,
Порой отзывается давешним звуком.
-7-
Порой отзывается давешним звуком
Самара ушедшая в сердце моём,
И мы с нею вместе те песни поём,
Которые – нет! – не подвластны наукам.
Панская в них вместе с «Утёсом» и «Буком»,
Со всем убиенным – вовеки быльём
Здесь не прорастёт – вновь гнездо мы совьём,
И будет в нём место хоралам и фугам,
Всему, чему д;лжно звучать из веков
В помин всех ушедших давно поколений
Самарских людей, и домов, и сиреней.
Мой город всё вспомнит! Мой город таков!
И я вспомню всё, не прибегнув к потугам,
Ведь память моя не подвластна разлукам.
-8-
Ведь память моя не подвластна разлукам,
Разлукам-разрухам сначала в умах,
А после в самарских дворах и домах,
Что отданы на разграбленье хапугам.
И всем депутатам – их купленным слугам –
Легко хороводиться в этих потьмах.
Лишь я один думаю: что потом? Ах,
Каким заразили Самару недугом.
Но всё же Святым сохраняюсь я Духом
И слышу небесные те голоса
Людей, коих вновь бы увидеть в глаза.
Да будет земля им самарская пухом.
Слова и дела их мне были – дары,
И живы во мне те былые миры.
-9-
И живы во мне те былые миры,
Самарские те родовые святыни:
Панская, Дворянская – всё, что поныне
В душе моей жаром горит, как костры.
Видения те отразились – стары –
В самарских небес очарованной стыни.
Вовек мне не надо иной благостыни,
Чем воспоминанья, что слишком остры.
И я в ностальгии моих мемуаров
Живу, заграждённый, как в коконе. Он
Не даст, чтоб враждебной рекламы неон
Свой яд расплескал средь моих тротуаров.
Во мне жив другой – тот – из прошлого свет,
Как живы те люди, которых уж нет.
-10-
Как живы те люди, которых уж нет, –
Останется тайной для всех горлопанов, –
Наиль, Валентин, Юра Зотов, Макшанов,
И с неба заоблачный шлют мне привет.
Их помнить – храню я мной данный обет,
В душе их укрыв от враждебных буранов,
Ведь это – когорта таких ветеранов –
По давности дружбы – сквозь пропасти лет.
Вон там – Горожанкин, Сапожников с ним,
Вон – Марк Николаич и Леонид Львович.
О них никакой не напишет Войнович,
Поэтому вот он – мой памятник им,
Тем, встречи с которыми были так жарки,
Которых давно отнесли на мазарки.
-11-
Которых давно отнесли на мазарки,
Лишь в небе я вижу. Кравчинский – вон там,
И Внуков крылатый за ним по пятам,
Шутник Скороходов с бородкой из арки
Надзвёздной выходит – у всех у них чарки,
А в чарках тех налит нездешний бальзам.
Смотрю в вышину и не верю глазам:
Они там читают стихи без помарки.
А вон Саганбеков поодаль стоит,
Левей – Женя Тюрин – под мышкою ноты.
И Лёва им травит свои анекдоты,
И кашляет Струков, и Зуев – побрит.
И это самарский бомонд высшей марки!
О, эти виденья так сказочно ярки!
-12-
О, эти виденья так сказочно ярки!
На них мне всегда обеспечен партер.
Ведь это виденья заоблачных сфер –
И здесь никогда не нужны контрамарки.
Картины былого – такие подарки,
И странствует взор мой в них, как Агасфер,
И их не снесут, как снесли «Англетер»,
Для скрытия тайны блатные огарки.
В Самаре ведь тоже ломали, ломают,
Да, и не дай Бог, дальше будут ломать.
Самара ведь мне, а не варварам мать.
Средь этих разрух устоять помогают
Следов тех заветных немеркнущий свет,
И души всех тех, кто оставил свой след.
-13-
И души всех тех, кто оставил свой след
Во мне, нынче все в небесах над Самарой.
Оттуда доносится благовест ярый,
Который меня сохраняет от бед.
Я вижу их музыки сказочный цвет.
Он льётся и льётся мелодией старой –
Весь тот соль минор симфонической чарой –
На Китеж серебряный, коего нет.
Но я-то ищу его, может, найду,
И в нём мы опять соберёмся весною,
В апреле – воскреснувшей первой листвою –
В том Струковском, в том соловьином саду.
Они это знают и с грустью былою,
Как ангелы, тихо парят надо мною.
-14-
Как ангелы, тихо парят надо мною
Былые самарцы. Гляди-ка, гляди!
Какое собрание! Только войди,
И дружеской тут же обступят стеною.
Они там, как лодки над волжской волною.
Израиль-то Лазарич тоже, поди,
Средь них же. Он с книжкой, прижатой к груди,
Прочёл уж её и доволен ценою.
Ну как же! Да вот он! А вот Осипян,
Он мыслями вновь обращён к Карабаху.
Вот – Костя – бульбаш, пропустивший рюмаху,
Да нет, не рюмаху – он здорово пьян.
Проходят их души шеренгой одною,
Дождями слезясь над Самарой родною.
15-
Дождями слезясь над Самарой родною
Огромное серое небо стоит,
И в нём пребывает весь этот Синклит,
Собравшийся вместе когортой чудною.
О них обо всех так взгрустнётся порою!
Ведь все колоритны, и каждый манит
К себе своей странностью, словно магнит.
Того притяженья, простите, не скрою.
Пройтись бы дворами всей этой гурьбою,
Чтоб скрючился чуждый мне век – прохиндей
При виде всех этих самарских людей.
Да только всё это я вряд ли устрою,
Поскольку на месте дворов – лишь одры,
А я-то ведь помню ещё те дворы.
06 – 11 мая 2008 г.