Эта история о Маленькой Птичке, парящей над голодной пропастью лжи и о Падшем Ангеле, ворчащим на солнце.
... с мёртвым спокойствием смотря в бездну, я решился спрыгнуть, не боясь, что у самой её голодной пасти всё-таки открою крылья, чтобы вырваться - они переломаны.
[ Здесь необыкновенно свежо и сыро - росинка на каждой травинке, свисающей над бездной, роняющей в её голодную пасть свои слёзы. Здесь не бывает ненавистного мною солнца - айсберги-облака скрывают его, лелея в небесной глади, скрывая весь ужас каменного монстра. ]
<...> Как ночная звезда, изгнанная с ночного неба, падал я на рассвете. Небо, лелеящее солнце, сияло: белоснежные айсберги изнутри были залиты ярким светом. Солнце, нежившееся в мягкой перине, наполняло их своей радостью, счастьем и нежностью. И этот океан света, тепла и гармонии, простиравшийся, казалось бы, до самой земли, только едва-едва и несмело спускался в гигантскую расщелину. "Так темно"- с грустью заметил я, закрывая глаза, но... Тонкое, невообразимо грустное пение донеслось до меня; я вновь открыл глаза.
Крохотная пепельная птичка, словно брошенный камень ( однако, лёгкий ) неслась вниз, прикрыв свинцовые веки очей. Я бессильно протянул руку, но не коснулся её. Она приоткрыла свои маленькие чёрные глазки и устремила на меня свой взор: лишённый любой радости, бессильный, тоскливый и усталый.
... и я забыл про время, утонув на целую вечность в хладной пропасти её глаз...
Она же, смотря на меня, проронила маленькую слезинку, ставшей погибелью для мгновения вечности. Это крохотное создание больше не пело...
[ Там, в последнем полёте для меня навсегда закончилась жизнь. Острые клыки безмолвной бездны - только нелепое завершение грустной истории, автор которой нашёл новые жёлтые листки, забыв поставить точку... ]
То ли слёзы, то ли кровь затмили взор... то ли просто было больно - я закрыл глаза и раскрыл крылья. Тело свела судорога, затряслись мертвенно-ледяные запястья, стиснулись клыки. С уголка вздрогнувших, едва разжавшихся губ, потёк тонкий алый ручеёк.
<...>
Маленькая пепельная птичка не сопротивлялась, не пыталась вырваться - лишь, дрожа, прижалась к моей груди. От боли я не мог открыть глаз, не мог дышать, но всё же несся ввысь.
<...>
Я очнулся на краю бездны. Солнце, пробившееся сквозь белые айсберги, сияло тёплым размеренным светом, играя своими лучами на каждой росинке, каждой лужице. Привычная тишина была наполнена шёпотом тысячи жуков и стрекоз.
Я недовольно фыркнул и поднялся. С груди упало пепельное пёрышко...
"А он так и не полюбил солнечный свет..."